Замечательные чудаки и оригиналы - Михаил Пыляев

Особенно славилась в эти года Петергофская дорога своими трактирами, где велась тогда адская игра. Эта дорога в те времена была сильно оживлена, гвардейские полки стояли в Стрельне и в Петергофе, ездить в Петербург офицерам без разрешения великого князя не дозволялось. Подписанные дозволения осматривались на заставе. Вследствие этого обстоятельства как почтовые станции, так и все трактиры по этому тракту были полны офицерством, любившим, как тогда говорили, сушить хрусталь и попотеть на листве; последнее обстоятельство также называлось бессменным советом царя Фараона, т. е. тут метали банк от зари до зари.

Особенно сильная азартная игра велась в Красном кабачке, который содержала немка-маркитантка вся в медалях и крестах на груди; по рассказам, игранных карт по углам комнат накапливалось так много, что каждый день их собирали лопатами и вывозили возами.

Там за зелеными столами нередко можно было видеть молодцов военных, которые только и знали, что карты и дуэли. Ужасные шрамы на их лицах, очевидно, свидетельствовали о их подвигах, у некоторых бывали и вечно зашнурованные рукава. Были и такие здесь красавцы-молодцы, у которых победы были больше мирные, и не проходило Божьего дня, в который бы они не притащили с собой или денег, или бриллиантов, или каких-нибудь других вещей от какой-нибудь пребогатой графини или княжны, предававшейся им и душой, и сердцем. И все эти вещественные отношения ставились на карточных дам.

Житье того времени носило характер бивуачный; много еще было в полках старых былых служак, участников наполеоновских войн и походов за границу. Общество офицеров по большей части состояло из старого русского дворянства, жившего не только богато, но подчас и расточительно.

И нередко можно было найти по Петергофской дороге какую-нибудь по внешности развалившуюся крестьянскую избушку, внутренность которой была убрана с изумительной восточной роскошью: неровный и дырявый пол устлан разными персидскими коврами, дверь в избу завешена гобеленом, стены также убраны драгоценными коврами савонери, лавки покрыты красным сукном, простой деревянный стол с ковровой салфеткой, на котором стоял серебряный чайный сервиз, а на окнах расставлены серебряные принадлежности дорожного погребца. В углу стояла складная кровать, на которой подчас лежала молодая красавица, окутанная в дорогую шаль и в легком дезабилье, обшитом дорогими блондами и кружевами.

Такая Лаиса или Аспазия, интимная приятельница какого-нибудь усача-банкомета, была посвящена во все таинства игры и во все плутни шулерства; она была здесь временная гостья, дормез ее или каретка в четверку лошадей стояла на постоялом дворе. Госпожа эта приезжала сюда на денек или два помочь своему другу в картежных делах. Постоянная квартира у ней была в городе. Ее знала вся кутящая молодежь. Жизнь ее верно определял романс, говоря:

И нередко веселые гости такой прелестницы после нескольких бокалов «искрометного Аи», закладывали банчишко, в конце которого иной гость оставался без тугонабитого бумажника, а другой уходил домой и без родового имения.

Про азартную игру этих забытых былых времен находим несколько эпизодов в рассказах С. Славутинского и С.П. Жихарева. Так, последний рассказывает, как он был в Москве в гостях у известного откупщика П.Т. Бородина, и как в кабинете хозяина на двух больших круглых столах кипела такая чертовская игра в банк, что «от роду, – восклицает Жихарев, – я не видывал столько золота и ассигнаций. На одном столе метали попеременно князь Шаховской, Чертков, Киселев и Рахманов (дядя известного гастронома, игрок, выигравший более 2 млн. руб.). На другом – братья Дурново, Михель и Раевский; понтировало много известных людей. Какой-то Колычев, небогатый вологодский помещик, проиграв 5 тыс. руб., очень хладнокровно заплатил и отошел». В другой раз Жихарев рассказывает, как, Ст. Шиловский выиграл 5 тыс. у генерала Измайлова, и тот заплатил ему деньги не только без неудовольствия, но еще впридачу подарил ему славного горского полевика. Этот Л.Д. Измайлов, известный рязанский и тульский помещик, любил все шумные и разгульные удовольствия, ради них он посещал Лебедянскую ярмарку, где тогда собирались для покупки лошадей все ремонтеры кавалерийских полков и помещики, коннозаводчики Тамбовской и соседних губерний, почти все считавшие обязанностью играть здесь бешено в карты, пьянствовать, кутить и буйствовать напропалую. Измайлов любил на ярмарке выказать во всей красе пред многими достойными лицами свою бестолковую помещичью роскошь, свое крайне разнузданное самодурство. Измайлов был очень богат; здесь он проигрывал по 100 и более тыс., ставя на одну карту по 10 тыс. Измайлов любил только простые, русские потехи – псовую охоту, скачки на дальние расстояния, борьбу, кулачные бои, гулянки с попойкой и адской игрой по целым ночам.

Гости его всегда должны были быть готовыми на все, что ему было угодно. Он не чинился с ними, и провинившихся в потехах наказывали «лебедем», т. е. огромной пуншевой чашею, которую приходилось осушить в один прием, а также и арестом на хлебе и воде. Портрет Троекурова в повести Пушкина «Дубровский» списан с Измайлова.

Когда он командовал рязанским ополчением в 1812 году, то каждый день ополченские офицеры обедали и ужинали у него поголовно. Полтораста лихих троек находились в распоряжении их – катайся, сколько душе угодно!

Во время похода за границей он удивлял роскошью немцев; в заграничный поход из собственных своих средств он истратил на ополчение громадную для того времени сумму – миллион рублей.

С лишком пятьдесят человек из крепостных служителей – камердинеры, официанты, простые лакеи, казаки, кучера и псари – сопровождали его; не забыл он тоже взять с собою несколько лиц и из женской прислуги, об особенно печальном значении которых нечего и распространяться. Охотничьих его собак, борзых и гончих, везли в больших, нарочно для того устроенных фургонах. Лучшие из этих собак имели особенный костюм: какие-то епанечки на спинах, какие-то шапочки на головах.

У него был еще слуга под названием Гусек, обязанность которого была разъезжать по его деревням в особенном экипаже, называвшемся «лодкою», для сбора девок на генеральские игрища. У него находился целый штат песенниц и плясунов. Все почти рязанские дворяне так и льнули к нему, составляя постоянную его свиту, сопровождая его толпами на картежную игру, псовую охоту, на скачки, на игрища и всюду, где он изволил тешиться.

Жихарев про Измайлова говорит, что он, бывало, напоит мертвецки пьяными человек пятнадцать небогатых дворян-соседей, посадит их еле живых в большую лодку на колесах, привязав к обоим концам лодки по живому медведю, и в таком виде спустит лодку с горы в реку; или проиграет тысячу рублей своему приверженцу Шиловскому, вспылит на него за какое-то без умысла сказанное слово, бросит проигранную сумму мелкими деньгами на пол и заставит подбирать его эти деньги под опасением быть выброшенным за окошко!

Вот как описывает очевидец молодецкий проигрыш и еще более молодецкий отыгрыш Л.Д. Измайлова. Он понтировал у князя Урусова державшего огромный банк вместе с князем Шаховским и многими другими дольщиками. Измайлов приехал с какого-то обеда вместе со своими рязанскими приспешниками. Войдя в залу, сел в некотором отдалении от стола, на котором метали банк, и задремал. Банкомет спросил его, не вздумает ли он поставить карту. Измайлов не отвечал и продолжал дремать. Банкомет возвысил голос и спросил громче прежнего: