Тридцать один - Роман Смеклоф

— Что с тобой? — не выдержал голем.

— А как же символ свободы и поглотители? — растерянно спросил я.

— Так по завещанию, все имущество Оливье, в том числе артефакт, твое! — веско заметил Евлампий.

— После его смерти. — резонно заметил я.

— Перестань. — оборвал меня голем. — Если он решил сделать тебя своим наследником, ты сможешь убедить его отдать символ свободы.

— Ты думаешь? — все еще не верил я.

— Да что с тобой такое? — удивился Евлампий.

Действительно, чего я боюсь? Сам ведь не знаю. Богатство само идет в руки, а я неуверенно стою и решаю брать его или нет.

— Больно не будет? — на всякий случай спросил я.

— От чего? — не понял Евлампий. — От магической печати?

Я кивнул.

— Магическая печать подтверждает твое согласие с наследованием. Отмечает на документе специальный магический знак, связывает тебя с завещанием и поручителями, чтобы потом никто не мог оспорить твои права на наследство.

Я кивнул. Зажмурился и приложил руку к документу. В пальцах кольнуло и больше я ничего не почувствовал. Открыв глаза, я с интересом посмотрел на руку. Никаких изменений. Те же тонкие пальцы. Та же бледная кожа с прожилками синих вен. Даже пальцев, все еще пять. Я пошевелил рукой. Двигается и то, как обычно.

— Странный у тебя знак. — задумчиво проговорил голем. — Где-то я такой уже видел.

Я посмотрел на завещание. Рядом с банковским оттиском и вензелями поручителей появилось новое изображение, подозрительно напоминающее оскаленные зубы. Я не сразу понял, что это переплетенные буквы моего имени и фамилии.

— Я оборотень. — неуверенно проговорил я.

— Наверное. — неопределенно согласился Евлампий.

Оливье умиротворенно слушал архивариуса и смотрел на поднимающуюся воду. Приняв завещание, он быстро глянул на вензель и, улыбаясь, убрал документ.

— Поначалу, маги хотели остановить отливы и вывести воду в другую долину, но в данных условиях рис сырец… — рассказывал Мровкуб.

— Предлагаю прогуляться к большой арене. — перебил его дядя.

Я заглянул за балюстраду. Вода поднялась так высоко, что достигла середины огромных колонн, поддерживающих платформы, и продолжала прибывать.

Мы двинулись вдоль перил. Прошли по резному пешеходному мостику и направились к центру города. За спиной остался всемирный банк и похожее на пирамиду сооружение в котором нас принимал Сыч.

Строения на платформах походили одно на другое. Либо обычные прямоугольные здания с узкими проулками между ними. Либо открытые террасы с фонтанами и памятниками. Но, встречались и необычные сооружения.

— Арену построили сравнительно недавно, всего за пятьдесят лет до мировой войны. Известный в Благодатных землях архитектор… — архивариус практически не умолкал.

Его повествование могло бы быть интересным, если бы не огромное количество неизвестных названий и труднопроизносимых имен. А так, словесная мешанина, только добавляла путаницы. Я старался не обращать внимание на его болтовню и смотрел вокруг.

Арена отличалась от остальных зданий. В первую очередь тем, что стояла без платформы. Огромный мраморный шар висел между высоких, в два раза выше остальных, колонн. В центре шара открывалось три пары, закругленных к верху, ворот от которых к соседним террасам тянулись лестницы.

— Скрепляющие арену заклятья почти рассыпались во время экспансии поглотителей, но к счастью для современников…

Вода поднялась до платформ и перестала пребывать. Она стояла под шарообразным днищем арены. Я заметил продолговатый балкон с выступающими из него причалами. Несколько бочкообразных барж уже пришвартовались и началась разгрузка. Рядом с низкими суденышками гордо возвышалась черная шхуна.

Оливье приставил ладонь ко лбу и, разглядев свой корабль, довольно улыбнулся.

— Точен, как всегда. — проговорил он.

— Для принятия плавучих судов построили систему каналов, выводящую корабли к морю. Проект подготовил легендарный архитектор…

Мы продолжили переходы бесчисленными мостами и лестницами, и к причалу большой арены добрались уже к сумеркам.

Оливье первым подошел к трапу и, вбежав на палубу, весело закричал:

— Свистать всех наверх!

— Я уже здесь, капитан!

Я взошел на корабль, следом за дядей, и увидел боцмана. Он стоял, сложив массивные руки на груди, и смотрел на нас.

— Что ты здесь делаешь? — напряженно проговорил Оливье.

— Я предатель. — потерянно ответила летучая обезьяна.

Дядя прислонился спиной к мачте и спросил:

— Как ты сюда попал?

— Временное правительство Изумрудного мира посчитало, что я не меньше вас виноват в произошедшем. Команда отреклась от меня. — Чича опустил голову. — Чтобы смыть позор, я пошел на штурм.

— Я так и думал. — прокомментировал дядя.

— Я хотел умереть! Я искал смерти! — горько проговорил боцман. — Парус запутал меня, я ждал смертельного удара, но гремлин пощадил меня. Теперь, я навеки служу кораблю и его капитану.

— Ладно. — проворчал Оливье. — Разберусь с тобой позже. Посиди в трюме и не высовывайся. Твое присутствие нежелательно.

— Так точно.

Летучий обезьян ушел, а я повернулся к дяде.

— Что смотришь, у нас с тобой есть дело. А ты! — Оливье махнул в сторону архивариуса. — Присоединяйся к боцману.

Мровкуб поклонился и последовал за Чичей.

Дядя обнял меня за плечо.

— У них варварские нравы! Обесчещенная летучая обезьяна складывает крылья, падает на землю и разбивается.

— Зачем? — удивился я.

— Для них достоинство важнее жизни. — серьезно проговорил Оливье.

— Без чести, жить нельзя. — поддакнул Евлампий.

Дядя наклонился ко мне.

— Если следовать всем предрассудкам, век твой будет не долог. А я собираюсь продлить свое существование, как можно дольше, и не важно, что для этого потребуется.

— Но так нельзя. — возмутился голем.

— Ты считаешь? — захлопал глазами Оливье. — Скажи это Сычу.

— Причем здесь тайная канцелярия? — не понял я.

— О! Ты видел его глаза? Они же совершенно не человеческие.

— О чем вы? — уточнил Евлампий.

— Это тайна. — прошептал дядя. — Но я обещал открыть своему наследнику все секреты. Поэтому, только между нами.

Он крепче сжал мое плечо.

— Когда Сыч был студиозусом, его еще не звали Сыч. Я не знаю его истинного имени. Он от него отрекся.