Зачем нужна эта кнопка? Автобиография пилота и вокалиста Iron Maiden - Брюс Дикинсон

По сравнению с этим гастроли с Iron Maiden были похожи на отпуск. Маячивший на горизонте тур, озаглавленный «Give Me Ed Till I'm Dead», был отличной возможностью разогреть голосовые связки перед официальными гастролями в поддержку альбома «Dance of Death», которые должны были начаться в 2004 году.

Альбом, конечно, был уже практически готов. Мы записывались в богемном квартале Ноттинг-Хилл в Западном Лондоне. У студии, которая сегодня носит название SARM West, была богатая история. В квартире на втором этаже когда-то жил Джими Хендрикс, а для Боба Марли установили громадную «утопленную» ванну, где он расслаблялся, покуривая марихуану.

Альбом, однако, не казался мне столь же хорошим, как «Brave New World». Это походило на небольшое творческое похмелье, словно мы слегка перестарались, пытаясь превзойти свое предыдущее достижение. Единственным исключением, на мой взгляд, было соло Эдриана в «Paschendale».

Но все же альбом был потрясающим с точки зрения текстов, музыки и эмоций. Он вдохновил нас на создание оригинальных сценических декораций. Я решил использовать колючую проволоку и манекены в виде трупов, а также портативные прожекторы, которые шарили бы своими лучами по толпе зрителей, как глаза Смерти.

Обложка также была для нас нетипичной. Художник прислал одну из промежуточных версий, которая еще не была полностью готова, но Стиву она понравилась, и он решил поставить именно этот вариант. Я до сих пор считаю это странным. Учитывая нашу традицию делать необычные, культовые обложки, я не мог избавиться от ощущения, что художник, вероятно, хотел сказать еще что-то, ведь получившееся изображение было, по его мнению, довольно средним. В итоге он так огорчился, что решил убрать свое имя из выходных данных альбома. Что ж, я его не виню.

Я протирал штаны за штурвалом 737, работая на Astraeus вплоть до начала тура «Give Me Ed Till I'm Dead». Сегодня, оглядываясь на его расписание, я нахожу, что оно было изнурительным, поскольку мы были хедлайнерами крупных площадок, и почти четверть выступлений проходила на открытом воздухе. Основная идея заключалась в том, чтобы подготовить публику к гастролям в поддержку «Dance of Death» при помощи тура, в программу которого вошли наши лучшие песни.

«Give Me Ed Till I'm Dead» планировался как небольшой тур, но оказался в итоге довольно крупным – он длился более трех месяцев, охватил два континента и состоял из 50 концертов. Практически сразу он перетек в тур «Dance of Death». Я возобновил полеты на 737 и налетал еще 100 часов в промежутках между 40 европейскими шоу. Летать на «тяжелом железе» было здорово, но мне хотелось чего-то более интересного и романтичного. Поэтому я решил купить пай на немецкий биплан Biicker Jungmann.

Еще до Второй мировой Jungmann были главной маркой самолетов, используемой для обучения будущих пилотов Люфтваффе. У них была открытая кабина, отделанная тканью и деревом, и они поднимались в воздух с полос с травяным покрытием. К тому же этот самолет прекрасно крутился в воздухе и в умелых руках (не моих, конечно) мог превратиться в настоящего воздушного гимнаста. Это были не единственные его преимущества, и я клянусь, что он помог мне улучшить навыки в посадке лайнеров. Это было словно воссоединение с первородными стихиями.

С «Dance of Death» мы в очередной раз отправились покорять мир в январе 2004 года: Латинская и Северная Америка, затем Япония. В течение двух вечеров мы играли в Universal Amphitheatre в Лос-Анджелесе. Зрители там были на удивление шумными и неистовыми для столь роскошного места. Там я полетел – но не так, как летаю обычно.

Спотыкания, поскальзывания и падения – обычное дело для музыкантов, которые все время носятся по сцене и жонглируют гитарами да микрофонами. За годы музыкальной карьеры я много раз падал перед тысячами людей, но обычно мне быстро удавалось подняться и ничего себе не повредить. А вот Янику во время концерта в немецком Мангейме повезло меньше. Сначала он врезался головой в стальную перегородку, а потом свалился со сцены. Я был в ужасе и думал, что он умер. Он лежал у подножия в обмороке, неестественно раскинув руки и ноги, голова была окровавлена. Он не двигался, и мне не было видно, дышит ли он вообще. Все произошло мгновенно – он поскользнулся и рухнул вниз. После этого Янику понадобилось несколько месяцев, чтобы полностью восстановиться. Травма, которую я получил в Лос-Анджелесе, была столь же внезапной и имела косвенное отношение к празднованию дня рождения Яника.

На заре музыкальной деятельности мы очень бурно праздновали дни рождения участников группы – особенно когда были не так стары, чтобы для определения нашего возраста нужен был радиоуглеродный анализ или подсчет «годовых колец». Торжества обычно заканчивались тем, что в именинника швыряли бумажные тарелки, наполненные пеной для бритья. Потом мы узнали, что эта пена отвратительна на вкус и чертовски едка, так что стали использовать в увеселительных целях взбитые сливки.

В тот вечер несколько таких тарелок со сливками стояли на подиумах в задней части сцены, рядом с передним углом барабанной установки Нико. Сливки были очень воздушны и стекали на пол. Покрытие подиума было матово-черное и лакированное, поэтому сливок на нем попросту не было видно. Но это не делало их менее скользкими.

У меня была привычка с разгона подбегать к краю сцены и изображать, будто я вот-вот упаду, останавливаясь в последний момент, – однако в тот раз я не остановился. Моя голова поднялась над сценой на двенадцать футов и за долю секунды обрушилась вниз, несясь навстречу полу. Все произошло так быстро, что группа этого даже не заметила, и я был разочарован, узнав, что мое стремительное падение никто не заснял на видео. И где же ловкий видеопират, нелегально снимающий выступление, когда он так нужен?

Как и всегда во время таких происшествий время до удара замедляется. Потом ты чувствуешь боль. Я падал, тщетно пытаясь поймать равновесие, и прямо подо мной была ударная установка. «План таков, – подумал я. – Нужно защитить ребра любой ценой, сгруппируйся». Однако мне предстояло сначала перелететь через бас-бочку и ведущие к установке алюминиевые ступени. Я вытянул перед собой левую руку, в которой не было микрофона, попытался оттолкнуться от бочки, а затем проехаться на животе по сцене и остановиться.

К сожалению, я забыл про подставку с барабанными тарелками, и между моими безымянным пальцем и мизинцем воткнулся соединительный штырь одной из тарелок. Из-за этого мою левую руку вывернуло за спину. Грудную клетку изнутри взорвала боль, спину скрутило, и я врезался в ударную установку. Я развернулся и встал, продолжая держать микрофон. Продолжил петь, несмотря на то, что терзавшая меня боль была очень сильной и продолжала нарастать. Мы отыграли еще один концерт следующим вечером, а затем улетели в Японию. Я представлял из себя жалкое зрелище.

На первом же концерте в Японии мне скрутило спину, и следующие четыре недели я провел, сгорбившись. В течение первой из этих недель мне приходилось ходить, опираясь на трость.

Нужно было возвращаться в Лос-Анджелес, чтобы завершить запись вокала для «Tyranny of Souls». Рой присылал мне различные минусы, а я сочинял к ним тексты, ковыляя по улицам в наушниках.