Семена прошлого - Вирджиния Клео Эндрюс

Чем больше знали они, тем больше задумывалась я. Барт редко бывал дома, и я временами была ему благодарна за это. Когда его не было, не с кем было заводить споры. Джоэл оставался в своей комнатушке и молился, во всяком случае, я так полагала.

Однажды утром я решила последовать примеру прислуги и подслушать, о чем говорят в кухне. Повар и горничные невольно, но щедро поделились со мной всей информацией, которой была богата соседняя деревня. Барт, как я узнала, имел множество связей как с замужними, так и с незамужними женщинами всей округи, не обошел вниманием ни одну признанную красавицу. Одно замужество из-за него было расстроено. Я знала это семейство: оно было в числе приглашенных на неудавшийся Рождественский бал. Я узнала также, что Барт часто посещал известный бордель, расположенный в десяти милях отсюда.

У меня имелись свидетельства правдивости этих слухов. Я часто заставала его подвыпившим и в мечтательном добром настроении. Каюсь, что я даже пожалела, что он не всегда бывает таким. Только в этом состоянии он мог улыбаться и смеяться.

Однажды я решилась его спросить:

— А что ты делаешь все эти долгие ночи, когда тебя нет дома?

Будучи в подпитии, Барт легко и очаровательно усмехался. Усмехнулся он и в этот раз:

— Дядюшка Джоэл говорит, что лучшие евангелисты всегда были наибольшими грешниками. Он говорит, что стоит изваляться в дерьме, чтобы понять, как хорошо быть чистым, и спастись.

— И это то самое, чем ты занимаешься ночами — валяешься в грязи?

— Да, мама, милая моя мама. Потому что не знаю, что значит быть чистым, быть спасенным.

Весна наступала постепенно, робко. Холодные ветры сменились теплыми южными бризами. Небо стало того голубого оттенка, который делает тебя вмиг молодым и полным надежд. Я часто выходила в сад, чтобы сгрести старую листву и выдернуть появившиеся кое-где сорняки, которые просмотрели рабочие. Я трепетно ждала того момента, когда в лесу проклюнутся крокусы, когда выйдут из-под земли тюльпаны и нарциссы, когда я увижу белые и розовые фиалки, пробудившиеся к жизни, когда зацветет кизил. Азалии, которые позже повсюду зацветали в нашем саду, делали мою жизнь сказочной. Я с восхищением глядела на деревья, которым неведомы такие человеческие состояния, как депрессия или одиночество. Как многому мы могли бы научиться от природы, если бы хотели.

Я брала Джори с собой на прогулки по саду, и мы уходили как можно дальше, куда только могли проехать колеса его каталки.

— Надо что-то придумать, чтобы ты мог ездить в лес, — рассуждала я. — Если положить везде щебень, это будет хорошо до поры до времени. Зимой он замерзнет и начнет выдавливаться из земли. Хоть я и не люблю асфальт, придется настелить его. Как ты думаешь?

Джори рассмеялся, как будто я сказала глупость.

— Красный толченый кирпич, мама. Это так красочно и опрятно. Я привык к своему креслу, мне нравится передвигаться в нем. — Джори с удовольствием огляделся и подставил лицо лучам солнца. — Я только молю, чтобы Мел приняла, как неизбежность, то, что случилось со мной, и больше интересовалась детьми.

Что я могла сказать на это, если я уже много раз пыталась заговорить с Мелоди на эту тему. И чем больше усилий я прилагала, тем неохотнее она выслушивала мои доводы.

— Это моя жизнь, Кэти! — кричала теперь она на меня. — Моя, а не ваша!

Ее лицо превращалось в красную маску гнева.

Врач Джори обучил его, как садиться в кресло самостоятельно. И Джори помог мне посадить кусты роз. Его крепкие руки действовали сильнее и увереннее моих.

Садовники охотно рассказывали Джори, как и когда удобрять, обрезать и мульчировать декоративные растения. И для меня, и для него работа в саду и теплице стала не просто хобби, а необходимостью, спасающей от безумия.

Теплица была расширена нами, чтобы выращивать там всякие экзоты, и теперь у нас был собственный, подвластный нам мир, полный тихих радостей. Но деятельная натура Джори требовала большего. Он решил попробовать себя в искусстве.

— Отец теперь не единственный в нашей семье, кто сумеет изобразить пасмурное небо и создать у зрителя ощущение влажности, или поместить каплю росы на лепесток розы так, чтобы можно было ощутить ее аромат, — говорил он мне с горделивой улыбкой. — Я расту как художник, мама.

Находясь с Мелоди в одном доме, он жил более полнокровной жизнью, чем она. Он сам придумал лямочные приспособления через плечо, чтобы всюду возить с собой близнецов. Его восторг при виде их улыбок трогал мое сердце. И это же выражение любви и восторга настолько раздражало Мелоди, что она выходила из детской.

— Они любят меня, мама. Посмотри, это отражается в их глазах!

Близнецы теперь знали Джори лучше, чем собственную мать. Выражение лица Мелоди, изредка глядящей на своих детей, было пустым и задумчивым.

Да, малыши не только точно знали своего отца, но и полностью доверяли ему. Когда он брал их на руки, они начинали смеяться.

Мелоди очень похудела, ее когда-то прекрасные волосы развились и стали тусклы.

Я входила в ее комнату всегда без приглашения, и по-видимому, была нежелательной гостьей.

— Мелоди, чтобы развились материнские инстинкты, нужно время, я понимаю. Но этот период у тебя затягивается. Ты все переложила на меня и горничных. Дети не будут признавать в тебе мать, если ты будешь так отдаляться от них. Ты ищешь в жизни любви, и ты найдешь ее, когда их глазки засияют при виде тебя, и они улыбнутся от счастья, когда ты войдешь в детскую. Никто в жизни не даст тебе больше, чем дети. И с тех пор, как они признают в тебе мать, твое сердце будет согревать всепоглощающая любовь.

Ее улыбка быстро погасла.

— А когда у меня был шанс стать матерью для моих детей, Кэти? Когда я встаю ночью, вы уже возле них. Когда я поднимаюсь утром, вы уже искупали и переодели их. Пока у них такая бабушка, они не нуждаются в матери.

Я была потрясена несправедливостью сказанного. Я часто лежала в кровати и слышала непереносимо долгий детский крик. К детям никто не подходил, приходилось вставать мне. А что мне оставалось — не обращать внимания на их плач? Моя комната была в другом крыле дома, комната Мелоди — через коридор от детской.

По-видимому, она предвидела мои возражения, потому что ее голос превратился вдруг в змеиное шипение:

— Вы всегда правы, не так ли, моя свекровь? Вы всегда добивались в жизни чего хотели, но есть одна вещь, для вас недостижимая. Это — уважение и любовь Барта. В то время, когда он любил меня, а он действительно любил меня, он сказал мне, что ненавидит, презирает вас. Я тогда пожалела его, а еще больше — вас. Но теперь я понимаю, отчего у него такие чувства к вам. Потому что с такой матерью, как вы, Джори не нужна такая жена, как я.

Следующий день был четверг. С утра у меня было тяжело на сердце от вчерашних слов Мелоди. Я вздохнула, села и свесила ноги с кровати. Впереди был тяжелый день, потому что вся наша прислуга, кроме Тревора, по четвергам получала выходной. По четвергам я, как когда-то моя мать, готовилась к приезду любимого человека. И только с его приездом, в пятницу, я по-настоящему оживала.