Ведьма - Камилла Лэкберг

– Ну да, переключи, – со вздохом ответил Мелльберг. – Наверняка какой-нибудь рекламщик, который надеется втюхать мне что-нибудь жизненно необходимое, но меня-то так просто не проведешь…

Он почесал Эрнста за ушком, ожидая, когда загорится лампочка на телефонном аппарате. Когда та загорелась, ответил важным голосом:

– Алло!

Уж что-что, а справляться с телефонными торговцами он умеет.

Однако человек на другом конце провода не собирался ничего продавать. Измененный голос поначалу вызвал у Бертиля подозрения, но сами сведения были, вне всяких сомнений, сенсационными. Выпрямившись на стуле, он напряженно слушал. Эрнст заметил изменения в его настроении – поднял голову и навострил уши.

Прежде чем Мелльберг успел задать контрольные вопросы, раздался щелчок – звонивший бросил трубку.

Бертиль почесал голову. Информация, которую он только что получил, и впрямь обостряла ситуацию и давала делу совершенно новый оборот. Он уже протянул было руку к телефону, чтобы позвонить Патрику, но потом отдернул ее. Все остальные члены оперативной группы заняты обыском на хуторе Бергов. События такого уровня требуют участия человека, занимающего начальственный пост. Лучше он во всем разберется сам. Если потом на него обрушится благодарность общественности за то, что он единолично раскрыл дело, то что ж – такие вещи приходится принимать на себя, когда руководишь другими и регулярно оказываешься в свете прожекторов. Кроме того, это будет справедливо – воздать честь тому, кто достоин почестей, ведь именно он – мозг и сердце участка Танумсхеде, и он раскроет это запутанное дело…

Бертиль встал из-за стола, и Эрнст с надеждой приподнял голову.

– Мне жаль, старина, – проговорил Мелльберг, – но сегодня тебе придется остаться дома. Меня ждут важные дела.

Игнорируя поскуливание Эрнста – жалобные звуки, которые стал издавать пес, поняв, что его не возьмут с собой, – Бертиль поспешно покинул кабинет.

– Я тут съезжу ненадолго, – сказал он, проходя мимо Анники, сидевшей за стойкой.

– По какому делу был звонок? – спросила та.

Мелльберг чуть не застонал вслух. Какая мука работать с сотрудниками, которые постоянно суют нос не в свое дело! Никакого уважение к вышестоящим!

– Э, всего лишь назойливый телефонный торговец. Как я и думал.

Анника с подозрением покосилась на шефа, однако у него хватило ума не посвящать ее в свои планы. Не успеет он и глазом моргнуть, как она позвонит Хедстрёму, который наверняка станет настаивать на своем участии. Власть опьяняет, это Мелльберг выучил за долгие годы службы – все время приходится отбиваться от попыток молодых коллег обойти его, едва только запахнет успехом и славой. Трагично.

Выйдя на жару, он зафыркал. Такая тропическая жара – нечеловеческое испытание. Должно быть, все дело в этом самом парниковом эффекте. «Если так будет продолжаться, то можно с таким же успехом переехать в Испанию», – подумал Бертиль. Впрочем, зиму он тоже недолюбливал. Ему ближе всего весна и осень. Хотя… дождливая шведская осень тоже небольшое удовольствие, если подумать. Вот весна – это приятно. Особенно если она солнечная, а не холодная и ветреная, как в последние годы.

Мелльберг буквально оторопел, когда втиснулся в полицейскую машину. С тем идиотом, который оставил ее на солнце, у него еще будет отдельный разговор. Внутри было как в бане, и он поспешил включить кондиционер. Однако температура снизилась лишь к тому моменту, как Бертиль подъехал к центру для беженцев – за это время его рубашка насквозь промокла от пота. О своем приезде он заранее сообщать не стал – не будучи лично знаком с заведующим, опасался, что тот расскажет кому не надо о приезде полиции. Такие дела лучше делать без предупреждения. Вот почему в старые добрые времена проводили ночные облавы – чтобы максимально использовать эффект внезапности.

Подойдя к зданию администрации, Мелльберг дернул ручку двери. Внутри царила блаженная прохлада. Он тщательно вытер правую руку о брюки, прежде чем протянуть ее для рукопожатия.

– Добрый день, Бертиль Мелльберг из полицейского участка Танумсхеде.

– Добрый день, я – Рольф, заведующий центром. Чем мы заслужили такую честь?

Он смотрел на Мелльберга с тревогой во взгляде. Тот потянул время, дав ему немного вспотеть, – и не потому, что у него были на это причины; просто жаль было упускать такую возможность.

– Мне нужен доступ к одной из ваших квартир.

– Так-так, – проговорил Рольф, замирая на месте. – К какой? И почему?

– Кто живет в самом последнем доме? Ближе к морю?

– Карим и его семья.

– Карим? Что тебе о нем известно? – Мелльберг скрестил руки на груди.

– Ну он из Сирии, приехал сюда пару месяцев назад с женой и маленькими детьми. Журналист, спокойный, тихий… А что?

– Так это он участвовал в понедельник в поисках пропавшей девочки?

– Да, кажется… – Рольф наморщил лоб. – Да, это был он. А в чем дело? – Он тоже сложил руки на груди.

– Я должен осмотреть его дом, – заявил Бертиль.

– Я не уверен, что могу разрешить это, – проговорил Рольф, но в его голосе звучали сомнения.

Мелльберг решил рискнуть – он знал, что большинство шведов не в курсе своих прав.

– Это государственное учреждение, так что мы имеем право на доступ к этим помещениям.

– А, ну если так… Хорошо, тогда пойдем туда.

– Это полицейское дело, так что я пойду один, – сказал Мелльберг. Ему совсем не хотелось, чтобы перепуганный заведующий заглядывал ему через плечо. – Укажите мне нужный дом, остальное я беру на себя.

– Хорошо, – проговорил Рольф и вышел с ним на крыльцо. – В эту сторону. Последний дом.

Мелльберг снова был потрясен тем, какую адскую жару приготовило им это лето. В таком зное беженцам самое то – наверняка чувствуют себя как дома.

Маленький белый домик снаружи выглядел ухоженным. На крыльце лежали кучкой игрушки, у лестницы стояли в ряд несколько пар обуви. Дверь была нараспашку, оттуда доносился радостный детский смех.

– Алло! – крикнул он внутрь дома.

В дверях появилась красивая женщина с темными волосами, державшая в руках кастрюлю и кухонное полотенце. Увидев его, она замерла и перестала вытирать кастрюлю.

– What you want?[39] – спросила она.

У нее был сильный акцент, голос звучал холодно и враждебно.

О языковом барьере Мелльберг как-то не подумал. В английском он был не силен, если уж быть честным. К тому же не факт, что женщина понимает по-английски. Она продолжила говорить на языке, в котором он не понимал ни слова. «Боже, неужели так сложно выучить язык той страны, куда ты попал?» – подумал он.