Лгунья - Екатерина Гичко

Как бы ей хотелось быть такой же сильной. Магия не давала ей полной уверенности в собственной защищённости. Но представив себя такой же сильной и уверенной, как господин Ранхаш, Майяри почувствовала воодушевление и воспряла духом. Уверенная в себе женщина, которая не сжимается при опасности, а смело смотрит вперёд! Её не страшат ни прошлое, ни настоящее, ни будущее! Она знает, что сможет позаботиться о себе, и ей не нужно от кого-то бегать! О да, она хотела бы стать такой! Майяри хотела стать сильной, очень сильной и ничего не бояться! Стать такой же бесстрашной, как несколько минут назад!

Всколыхнувшийся энтузиазм начисто стёр раздражение, и Майяри высунулась из-под одеяла, позволив себе думать о недавнем происшествии уже с удовольствием. Она раз за разом прокручивала в голове их слаженные с хареном действия, взволнованно стискивая в ладонях край одеяла и ворочаясь с боку на бок. Чаще всего ей было всё равно, вызывают ли её поступки одобрение или восхищение у окружающих, но сейчас, воображая, какой восторг мог бы вызвать у окружающих их с хареном бой, Майяри искренне сожалела, что господина Ранхаша нельзя взять с собой на зачёт к мастеру Лодару. С ним-то она точно сдала бы что угодно.

Вынырнув из своих мечтаний, Майяри несколько смутилась — как можно о таких глупостях думать? — и обвела скрытую в полумраке комнату взглядом. Глаза её уткнулись в стул, на котором бесформенной грудой лежал плащ харена. Сама не понимая зачем, девушка встала и босиком прошлёпала к стулу. Обошла его вокруг, рассматривая плащ, а затем всё же осторожно подняла и подержала на весу. Тяжёлый. Накинула на плечи и обнаружила, что размером он подходит ей больше, чем одолженная господином Давием шуба. Немного длинноват и в плечах больно широковат, но уже не нужно опасаться, что он просто упадёт с неё. Жаль, что нельзя оставить его.

Сдержав вздох сожаления, Майяри потащила плащ к шкафу. Нужно потом вернуть его харену. Интересно, уместно ли попросить мастера Дагрена вернуть эту вещь господину Ранхашу? Или ей полагается делать вид, что она и не подозревает, по какой причине мастер перевёлся в их школу почти под конец первой трети года?

Перекинувшись парой слов с мастером Дагреном у ворот, Ранхаш сел в карету, где его уже ожидал Шидай. Лекарь вёл себя немного странно. Ранхаш приготовился было, что сейчас его начнут чихвостить за отсутствие плаща, но Шидай будто бы не замечал, что господин одет не по погоде.

— И каковы твои впечатления? — полюбопытствовал лекарь.

— Ты о чём? О Викане? — сам тон голоса Ранхаша уже сказал всё, что оборотень мог бы подумать о брате.

— Да при чём тут он? — отмахнулся Шидай. — Я про Майяри. Если честно, я потерялся в предположениях, когда увидел её с копьями в руках. Даже подумал, что она решила заколоть Викана, но она девушка весьма рассудительная и должна была понимать, что это пустая и опасная затея.

Ранхаш перевёл взгляд в окно и своими мыслями делиться не стал. Потому что они его раздражали. Увидев Амайяриду с оружием, он даже не попытался строить предположения. Он совершенно не понимал, какими путями ходят мысли этой девушки и куда они приведут её в очередной раз. Понять, что она задумала? Проще посмотреть на то, что она сделает, чем предсказать, что она сделает. А быть простым наблюдателем было необыкновенно тяжело. В какую сторону шагнёт эта девушка? Потопчется и останется на месте? Выберет самую очевидную дорогу или пойдёт спиной вперёд?

Но, несмотря на всю неочевидность поступков Амайяриды, Ранхаш ощущал в её действия скрытую от посторонних логику. Больше всего Ранхаша злило именно то, что он знал: все её поступки имеют определённые причины, но о причинах он знал только то, что они есть. По каким законам вообще живёт её мир?

— Я порой смотрю на неё, — продолжил Шидай, — и ловлю себя на мысли, что вы чем-то похожи. Оба такие сдержанные, упрямые и принципиальные. Но вот в отличие от тебя в ней ощущается страстная и живая натура.

Да, ощущается. Ранхаш был согласен с ним. Эта кипучая жизнь явственно чувствовалась в ней, несмотря на внешнюю сдержанность. Она кипела где-то внутри, за бастионами невозмутимости. Невидимая, но осязаемая.

У Ранхаша уже успело сложиться своё представление об этой девчонке. Жёсткая, скрытная, раздражающе упрямая, умная и очень сдержанная. Прекрасный чёткий образ. Ранхаша он очень даже устраивал. Но саму Амайяриду, видимо, нет. Она с дезориентирующей лёгкостью отступала от предписанных этому образу правил поведения. Упрямство не помешало ей спокойно подчиниться его, Ранхаша, решению и смиренно ходить на занятия в школе. Сдержанность ничуть не охраняла окружающих от хлёстких высказываний, а её друзей и от рукоприкладства. А жёсткость совершенно не мешала ей порой выглядеть растерянной и даже испуганной. Она размывала созданные Ранхашем представления о ней.

— Она прячет всё глубоко в себе, — всё же вырвалось у него.

— О да! — согласился с ним Шидай. — Эта маленькая жадина ничего не любит оставлять на поверхности.

Ранхаш едва уловимо нахмурился. Ему больше нравилось общаться с более поверхностными личностями. Не нужно было лезть глубоко, чтобы составить пусть и приблизительное, но в целом близкое к действительности представление. Пытаясь же выудить что-то из скрытой глубины, волей-неволей вытаскиваешь наружу что-то совсем личное, соприкасаешься с внутренними опорами чужого мира и через некоторое время понимаешь, что знакомство приобрело некую близость.

Амайярида же хорошо прятала саму себя и быстренько утаскивала то, что случайно вырывалось наружу, за защитные бастионы. И сидела там, лишь иногда опасливо выглядывая.

Ранхашу не хотелось заглядывать в её скорлупу. Меньше всего он хотел сближаться с предполагаемой то ли преступницей, то ли свидетельницей. Но ему нужно было понять, что именно она из себя представляет. Только из-за её скрытности каждое, даже самое незначительное проявление тщательно скрываемого внутреннего мира воспринималось как нечто глубоко личное.

— Так же, как и ты, — ехидно улыбнулся Шидай. — Вот ты мне скажи, зачем полез в их разборки? Нет, я тебя нисколько не осуждаю. Наоборот, всецело одобряю. Очень одобряю! Но мне дико любопытно, что тебя на это сподвигло. Не дай мне умереть от любопытства!

— Меня вывел из себя Викан, — холодно ответил Ранхаш.

Лицо Шидая разочарованно вытянулось.

— Неужели ты ничего не почувствовал, держа в руках юную, горящую боевым азартом девушку? — допытывался он.

Ранхаш словно бы опять ощутил грудью узкую спину. Сердце почему-то тяжело шевельнулось.

Амайярида удивила его в очередной раз. Ранхаш был почти уверен, что она вырвется — только вряд ли может — и не ожидал, что она покорится и с такой лёгкостью подчинится его замыслу. Она не воспротивилась и доверила ему своё тело, хотя покорности в ней всё равно не было. Ранхаш всё ещё помнил, как сильно и быстро стучало её сердце. Его стук был ощутим в каждой части её тела. А каким восторгом горели её глаза, какое ликование заставляло дрожать её губы. Что за мысли вообще роились в её голове?