Я умер вчера - Александра Маринина

И в итоге имярек твердо заявляет, что он настаивает навыходе передачи. Передача выходит. Вот и все.

Оксана Бондаренко свое дело знала отлично. Долгие беседы сбудущим гостем программы были нужны для того, чтобы выявить самые сильные егостороны, нащупать те проблемы и вопросы, обсуждая которые он высказываетнаиболее интересные взгляды и суждения. Она даже одежду помогала выбирать,чтобы гость смотрелся на экране как можно лучше. Когда Оксаны не стало,готовить передачи стало некому. Можно было бы через очень короткое время найтитакого же толкового и расторопного корреспондента и вернуться к былой практике,но Уланов с той поры работает только в прямом эфире. О чем это говорит? О том,что он не знает, где и как искать таких гостей, за спиной у которых стоятбогатые спонсоры. Совершенно очевидно, что этим занимался директор программыВиктор Андреев, и с его смертью милое вымогательство прекратилось…

– Действительно, милое, – покачал головойГордеев. – Можно предполагать, что Андреева и Бондаренко как раз из-заэтого и убили. То ли запрашиваемая сумма возмутила гостя и его благодетелей, толи телевизионщики надули кого-нибудь, деньги взяли за эфир, а передачу непоказали.

– Могло быть и по-другому, – заметила Настя. – Ходпереговоров был таким сложным, напряженным и наполненным взаимнымиоскорблениями, что команда Андреева – Уланова, взяв деньги, перемонтировалапленку, убрав самые удачные куски и оставив самые плохие. Как вам такая версия?

– Ну, деточка, это несерьезно. Это уж просто детский садкакой-то, мелкое злобное хулиганство. Хотя как знать… На этом свете все бывает.Надо срочно раздобыть кассеты с программами, которые пошли в эфир в последниеполгода. Скажи Мише, пусть займется. Посмотрим, нет ли хоть одной такойпередачи. И вот еще что, Настасья…

Гордеев умолк и уставился взглядом в окно. То, о чем онсобрался поговорить с Настей, ему самому не нравилось, но сказать все равнонадо.

– Да, Виктор Алексеевич? – полувопросительно сказалаона.

– Гмыря просит забрать из бригады Игоря Лесникова. Не могутони найти друг с другом общий язык. Ты не знаешь, в чем там дело?

– Игорю не нравится Гмыря, вот и все, – она пожалаплечами. – Обычное дело, когда оперативнику вдруг начинает не нравитьсякакой-нибудь следователь или наоборот. Мне тоже, если вы помните, КостяОльшанский долгое время не нравился, потом притерлись и даже подружились. Ничегоособенного.

– Гмыря утверждает, что Лесников ему не верит и за каждымсловом ищет второе дно. Это так?

Она посмотрела на начальника светлыми глазами, в которых небыло ни смущения, ни неловкости, хотя фактически получалось, что они за спинойобсуждали сотрудника, и ничего хорошего в этом не было. Но за то и любила Настяполковника Гордеева, что знала совершенно точно: он никогда не сделает поотношению к своим подчиненным ничего непорядочного, и в его присутствии можноне напрягаться. Если он обсуждает Игоря – значит, так надо.

– Да, – ответила она, – это так. Игорь ему неверит. А чего же вы хотите в деле о политическом убийстве? Игорь, как всякийнормальный милиционер, всегда имеет в виду, что на следователя уже оказывают давление,что его уже купили или запугали. И всякий раз, когда следователь начинаетпедалировать какую-то одну версию и повышает голос, как только речь заходит очем-нибудь другом, так вот, всякий раз возникает здоровое подозрение. Было быстранно, если бы оно не возникало. Игорь – опытный сыщик и просто умныйчеловек, с логикой и тревожностью у него все в порядке. И если бы на его местеоказалась я, то тоже не верила бы Гмыре. Игорь хочет выстроить такую версию, вкоторую укладывался бы взлом квартиры Готовчицев, а Гмыря кричит, что кража неимеет к этому никакого отношения и чтобы Игорь вообще забыл о ней, будто ее ине было. Вы-то сами что делали бы на его месте?

– Я-то? – усмехнулся Гордеев. – Я, деточка, своюсыщицкую жизнь прожил ярко, интересно, результативно, но неправильно.Партизанил много, законы регулярно нарушал. Зато когда стал начальником, понял,что вас, моих подчиненных и моих детей, надо учить работать по-другому. Сейчасадвокаты не те, что были раньше, и законы другие, сейчас за малейшее нарушениеможешь получить полностью разваленное уголовное дело. Мне ваших трудов жалко,мне до слез обидно, когда вы мучаетесь, мозги напрягаете, ночами не спите,жизнью рискуете, а из-за какой-то поганой мелочи, которую адвокат опротестует,и совершенно, надо сказать, справедливо, все это катится псу под хвост и делопрекращается. Так что ты имей в виду, что начальник Гордеев – это совсем не тоже самое, что сыщик Гордеев.

– Вы мне не ответили, – напомнила Настя. – Наместе Игоря как бы вы себя повели?

– А я на месте Игоря не бывал, потому что в мое времяполитических убийств не случалось. Все больше по пьянке, из-за баб или из-заденег. Ты меня не подначивай, я тебе все равно не скажу то, что ты хочешьуслышать. Ты хочешь, чтобы я тебе сказал, можно верить Гмыре или нет? А я незнаю. Не знаю я, Стасенька. В этой жизни все так круто поменялось, что гдедруг, где враг – ни хрена не разберешь. Пока жив буду, всегда буду помнить онашем Ларцеве. У кого рука поднимется назвать его врагом? Ни у кого. А ведьработал на ту сторону. Не по призванию, не по убеждению, а из-за страха задочь. Можно его простить? Не знаю. Можно его понять? Можно. Вот и думай. Самадумай. Когда Борька Гмыря зеленым опером начинал, мне казалось, я его насквозьвижу, но это было лет двадцать назад. Каким он стал за эти годы? Может ли онпродаться? А испугаться? Он ведь с оперативной работы на следствие ушел именноиз-за детей, это все знали. Боялся жену вдовой оставить, а малышей – сиротами.Но это случилось лет пять назад, когда работать следователем еще было не такопасно и трудно, как сейчас. Борькина жена дома сидит с детьми, так что онившестером живут на одну его следовательскую зарплату да на детские пособия. Неразгуляешься, сама понимаешь. Короче, я это все к чему веду-то…

Он снова умолк, делая вид, что ищет что-то в ящике стола.Настя терпеливо ждала продолжения.

– Ты поговори с Игорем. Мне самому не с руки, он мальчикнеглупый, сразу поймет, что Гмыря жаловаться приходил. Не стоит отношения междуними напрягать попусту. Насчет недоверия друг к другу в деле о политическомубийстве ты все правильно сказала, вот и постарайся убедить Игоря, что не нужнодемонстрировать свои чувства на всех перекрестках, а особенно в кабинетеследователя. Следователь ведь тоже не на грядке вырос и не вчера работатьпришел, у него ровно столько же оснований в деле о политическом убийстве недоверять любому из оперативников, верно? И то, что Игорь расценивает какпроявление продажности, может оказаться просто проявлением того же самогоздорового недоверия.

– Хорошо, – кивнула Настя, вставая, – я поговорю сним.

Выполняя поручение начальника, Настя не уходила домой, покане появился Игорь Лесников. Он был усталым и измученным, лицо приобрелокакой-то землистый оттенок, глаза ввалились. Настя знала, что со здоровьем егоребенка возникли серьезные проблемы, немудрено, что Игорь так плохо выглядит.