Как много событий вмещает жизнь - Александр Дзасохов

Были ли требования шахтеров справедливыми? Ответить, что они были во всем правы, не могу. Но, разумеется, мириться с существующим положением было нельзя. Снижение добычи угля из-за забастовок сразу же вызвало острейший кризис в металлургии, привело к ощутимым убыткам на железнодорожном транспорте, вызвало недогрузку тепловых электростанций, негативно отразилось на других жизненно важных объектах народно-хозяйственного комплекса. Словом, развертывалась «цепная реакция» кризиса.

Ко всем экономическим трудностям Донбасса, в отличие, может быть, от других угледобывающих регионов, добавлялась еще одна острейшая проблема – экологическая. Пассажиры нашего самолета ощутили ее при подлете к Донецку. Во время снижения салон лайнера, несмотря на герметику, наполнился специфическим запахом гари. Некоторые запаниковали – решили, что задымились двигатели. Но запах шел снизу, с земли. Посмотрев в иллюминатор, я увидел горные цепи гигантских терриконов. Это были тлеющие отвалы отработанного угля. Горы среди степей. Почти марсианский пейзаж.

В аэропорту меня встречал первый секретарь Донецкого обкома КПСС Евгений Васильевич Миронов. Он сообщил мне, что в последние годы сюда не приезжал ни один член Политбюро. По первой специальности я был геологом – горным инженером. В студенческие годы защитил дипломную работу именно по этой специальности. Эти почти забытые знания пригодились. В некоторых специфических проблемах Донбасса мог разобраться.

После кратких слов приветствия двинулись в путь. Сначала секретарь обкома не сказал, куда едем. Но когда остановились, увидел, что мы в знаменитом пригородном парке-заповеднике, о котором Миронов рассказывал еще в столице. По-южному пышная растительность, фруктовые и вечнозеленые деревья, цветочные клумбы, фонтаны и водоемы как бы компенсировали вторжение человека в земную твердь этого края.

В заповеднике легко дышалось – намного легче, чем при подлете к Донецку. Но впереди были дела, и мы, развернув машину, отправились в Донецк.

В городе было невероятно жарко и душно. От гари першило в горле. Евгений Васильевич вводил меня в курс дела в своем кабинете. Обстановка в области оказалась более серьезной, чем можно было предположить. Реагируя на рост цен, профсоюз горняков требует повышения тарифных ставок. Но как, за счет чего этого добиться? Забастовки ведут к падению угледобычи. Впору ставить вопрос об импорте угля. Из каких средств повышать зарплату?

Другая проблема – работа металлургических предприятий. Резко сократились поставки коксующегося угля из Воркуты. Там тоже бастуют шахтеры, а своего коксующегося угля в Донбассе практически нет.

– Понять людей можно, – продолжал Миронов. – Были всем, стали ничем. От высокой зарплаты – к полунищенскому существованию. У нас теперь как в Европе: митинги, забастовки. Очень переживают шахтеры падение достатка. Наверное, больше, чем другие. Начало перестройки поддержали с энтузиазмом, а теперь клянут Горбачева на чем свет стоит.

Миронов находился в сложнейшем положении. Трудовой путь он начинал в шахте. Изучил все тонкости горняцкого дела, побывал, и не раз, на всех шахтах Донбасса. Но когда начались забастовки, стачком повернулся к нему спиной. К его мнению перестали прислушиваться. Даже разговора не получалось, не то что «консенсуса». Как партийный лидер, он был готов к любому диалогу, к самому острому разговору, к совместному поиску решений. Но его бывшие коллеги-шахтеры перестали доверять руководству.

– Я на шахтеров не в обиде, – пояснил Миронов. – В начале перестройки они своим примером вывели миллионы людей из спячки. Но увлеклись, поддались эйфории легких перемен. На этом, думаю, и сломались. Попробуй им теперь объясни, что реформы – дело долгое и трудное. Нельзя за пятьсот дней изменить общественный строй, который складывался десятилетиями. А про деньги, которые нужны на эти реформы, и говорить не буду.

Было заметно, что проблемы угледобывающей отрасли по-настоящему волнуют его. Он глубоко понимал корни зла. Я слушал не перебивая. «У нас, как и везде, требуют самостоятельности. Прямо помешались на ней. Но на что она им сдалась? Не раз пытался объяснить: станете самостоятельными, значит, за все будете платить из своего кармана: за крепежный лес, металлоконструкции, оборудование, вагонетки. А уж о льготных путевках в санатории забудьте и думать».

Среди потенциальных опасностей секретарь обкома назвал и грядущую безработицу «Нерентабельные шахты надо, конечно, закрывать. Но что предложить людям, потерявшим работу? Открывать новые предприятия? Такие замыслы были. Кое-что сделали. В местном бюджете нашли деньги на перепрофилирование, обучение новым профессиям. Но этого мало. Можно досрочно отправлять на пенсию. Но это тоже не выход».

Я спросил об отношении в области к экологическим проблемам. Миронов ответил, что положение тяжелое, но серьезных возмущений пока нет. Ко многому люди просто привыкли. Хотя болеют и взрослые, и дети. Разумеется, нужны радикальные оздоровительные меры. Но опять же, где деньги?

Вечером в гостинице отметил в блокноте основные темы завтрашнего выступления перед шахтерами. Заранее составленными текстами пользуюсь редко – в основном в официальных случаях. А здесь тем более был нужен доверительный разговор.

Наутро беседовал с партийными работниками, председателем областного Совета народных депутатов. Во второй половине дня поехал с помощником на встречу с активом области. Конференц-зал был заполнен до отказа. Все окна открыты, но от духоты это не спасало – на улице плюс тридцать. Для Донецка с его экологией температура не самая лучшая.

Меня представили, дали слово. Вкратце рассказал о политическом положении в стране, о значении нового Союзного договора. По первой реакции зала было видно: мои доводы в пользу Союзного договора здесь принимают. Восточная Украина всегда была тесно связана с Россией. В Донбассе, в отличие от западных областей Украины, сепаратистских настроений не существовало.

Продолжая выступление, подчеркнул, что конфронтация усугубит и без того тяжелое положение в стране. Для преодоления опасных, разрушительных тенденций важно крепить связь Советов, партийных организаций с массами, рабочим движением, позитивными общественными силами и самодеятельными формированиями трудящихся. Наше общество устало от конфронтации, настало время единения и совместного движения вперед.

Сказал и о том, что снятие экономической напряженности невозможно без примирения интересов разных социальных групп.

– Наглядный пример – шахтеры, – подошел я к ключевому пункту. – Пусть на меня не обижаются. Когда они добиваются немедленного повышения своей отраслевой зарплаты, преимуществ в снабжении, то обирают своих же ближних. Хорошо, когда люди осознают собственные интересы, готовы их отстаивать. Но не надо делать это за счет других. В стране живут не только шахтеры. Что будет, если вслед за ними потянутся врачи, учителя, металлурги? Они ведь тоже имеют право на достойную жизнь.

Потом долго отвечал на непростые вопросы. Спрашивали об отношениях Ельцина и Горбачева, об экономических мерах правительства. Потом еще около получаса беседовал с теми, кто задержался в зале. Вечером правил стенограмму выступления для публикации в местной печати. Организацией освещения моего визита в СМИ занимался секретарь Донецкого обкома КПСС по идеологии Петр Симоненко. Делал это профессионально и оперативно. Позже, после распада Союза, он стал первым секретарем ЦК Компартии Украины, возглавил фракцию коммунистов в парламенте, занимал в этой высокой должности последовательные конструктивные позиции.