Последняя надежда - Сандрин Вольф

Малорана поставила на его верность и была права. Он держал данное слово всегда и вопреки всему, посвятив свою жизнь заботе о Драгомире, даже когда та стала взрослой самостоятельной женщиной, способной защищаться сама.

Пока Абакум вел мотоцикл с коляской по узкой дороге, шедшей к его ферме, Окса искоса его изучала. Поведение Абакума, как и все его жесты, явственно отображали его суть: неторопливые, успокаивающие, а самое главное, внушающие доверие.

Насколько помнила Окса, Абакум всегда считался членом их семьи. В магазине лекарственных трав, которым они с Драгомирой владели тридцать лет, движущей силой казалась Бабуля Поллок. Ее живой характер и обаяние привлекали всеобщее внимание. Особенно в последние годы, когда популярность скромного магазинчика преодолела границы страны.

Несмотря на свои поразительные умения, Абакум приложил массу усилий, чтобы притормозить порывы Драгомиры в отношении прессы, не скрывая откровенно враждебного отношения к любой рекламе. Оксе довелось как-то присутствовать при их довольно живых дискуссиях по этому поводу, и тогда она подумала, что старик перестраховывается.

«Для чего такая осторожность?» — задавалась она тогда вопросом. Но сейчас Окса понимала Абакума куда лучше: любая статья о Драгомире и ее талантах травницы могла попасть в руки недоброжелателей вроде Ортона-МакГроу, например. Окса вспомнила последнюю статью, опубликованную в американском журнале буквально за несколько месяцев до их переезда в Лондон. Журналист не поскупился на славословия, назвав Драгомиру «гением травяной медицины» и «волшебницей в области растений». Упомянутая волшебница наотрез отказалась фотографироваться, но имя ее было названо точно…

Глядя на Абакума и уже зная о нем больше, Окса понимала, какую роль играет этот загадочный и такой мудрый человек. Безусловно, полный тайн, но в первую очередь — мудрый защитник.

Мотоцикл проехал по деревне, затем двинулся по дорожке, обрамленной боярышником. В конце нее их остановило высокое ограждение. Абакум слез с мотоцикла, снял шлем, вынул из дорожной сумки маленькую коробочку и достал оттуда кого-то вроде ярко-зеленого скарабея, которого сунул в замочную скважину. И ограждение открылось.

«О, живой ключ! Как интересно…» — подумала Окса.

Абакум поставил мотоцикл во дворе, аккуратно закрыл ограждение и снял с него скарабея, вяло перебиравшего лапками.

Территорию, которую занимало основное строение, окружала очень высокая каменная стена с двойными бронированными дверями. Абакум жил в таком же удивительном уединенном доме, как и Леомидо, хотя и в другом архитектурном стиле. Эта великолепная восстановленная старая ферма долгое время служила Абакуму местом отдыха. Но после их отъезда из Франции он обитал тут постоянно, предпочитая английскую сельскую местность суматохе Лондона.

Окса прошлым летом провела у Абакума несколько дней со всей семьей, и ферма с тех пор ничуть не утратила своего очарования. Ее стены были выложены кирпичом разного оттенка красного, от самого темного, почти коричневого, до нежно-розового. Глицинии и шиповник практически закрывали первый этаж строения. Неподалеку от дома возвышался старый элеватор, который Абакум перестроил и соединил с основным зданием крытым переходом. В этой пристройке Окса ни разу не была. Но, может, в этот раз Абакум согласится ее туда пустить…

— Ой, Абакум, у тебя тут стало еще красивей!

Устроившись в кресле в форме раковины, Окса рассматривала внутреннее убранство дома, пока Абакум готовил полдник. Контраст с фасадом был поразительным: судя по внешнему виду дома, здесь должен был царить сельский стиль, но Абакум предпочел совершенно иное.

— Да тут как в музее современного искусства! — присвистнула Окса.

Абакум поставил поднос на маленький столик на полосатых ножках, налил в чашки горячий шоколад и уселся напротив девочки.

— Возможно, ты этого не знаешь, Окса, но мои приемные родители были теми, кого здесь называют дизайнерами. Мой отец и его родители делали мебель, а мать была лучшим дизайнером интерьера в Эдефии. Это она целиком и полностью оформила интерьер апартаментов Малораны в Хрустальной Башне. И я обустроил этот дом практически так же, как типичное жилище Древолюбов в Эдефии. Дом, в котором я жил ребенком, очень походил на этот, если не считать, что он находился на гигантском дереве Исполино в нескольких десятках метров над землей… Моя семья всегда придавала большое значение эстетике вещей, особенно обиходных, и я рад, что у тебя тоже есть это восприятие.

Окса слушала очень внимательно. Она обожала такие вот беседы один на один.

— Должно быть, там очень красиво, в Эдефии… — мечтательно произнесла вполголоса Окса. — Извини, Абакум, ты упомянул о приемных родителях. Значит, ты как Гюс?

— Да. И, как и ему, мне очень повезло, потому что меня приняли удивительные люди. У них было воистину золотое сердце.

— А сколько тебе было тогда лет? — спросила Окса, ободренная доброжелательной улыбкой старика.

— Несколько часов…

— Но ты же был совсем крохой!

По лицу Абакума на миг промелькнула грусть. Он ненадолго прикрыл глаза, прежде чем продолжить.

— О моя маленькая Окса… Я доверю тебе одну тайну, которая практически никому не известна…

— Один из твоих родителей — заяц, да? — выпалила Окса со свойственной ей стремительностью.

Услышав это заявление, Абакум расхохотался так громко, как никогда прежде. Окса аж подпрыгнула и чуть не опрокинула на себя горячий шоколад.

— Я так и знал, что ты в курсе о моих… как бы это выразиться… о животной части меня, — выдавил из себя Абакум, вытирая выступившие от смеха слезы. — Но такое! Впервые кто-то предположил, что мои родители могли быть зайцами!

— Значит, ты знаешь, что я знаю… — жалобно пробормотала Окса, тем не менее, немало развеселившаяся от вида сотрясавшегося от хохота Абакума. — Шпионка из меня и впрямь никакая!

— Я бы так не сказал… Но было нетрудно догадаться после твоих утренних эскапад. Но ведь именно этого ты тогда и добивалась, ехидина ты мелкая, не так ли? Я тебя знаю… Нет, Окса, мои родители не были зайцами. Но были не менее удивительными.

— Ой, Абакум, расскажи! — взмолилась Окса. — Ну, пожалуйста!

— Мой отец был пчеловодом. Древолюбом по имени Тибур. Я мало что о нем знаю, лишь то, что он был довольно одиноким человеком, близким к природе, скромным и добрым. Однажды одна из Фей Без-Возраста увидела его на цветочной полянке, где он держал свои ульи, и тут же в него влюбилась. Это редчайший случай, быть может, единственный за всю историю Эдефии. И тогда эта Фея Без-Возраста, моя мать, показалась моему отцу. Они безумно полюбили друг друга. Несмотря на чистоту их отношений, этот союз привел их обоих к гибели. Человек и Фея Без-Возраста не могут быть вместе. И уж тем более любить друг друга…

— И что произошло? — выдохнула Окса, глядя на Абакума широко открытыми серыми глазами.