Моя пятнадцатая сказка - Елена Свительская

— …Сердце неровно бьется…

— Сколько дней он без еды?..

— …Как вы и сказали…

— Значит, скоро загнется.

Второй голос был довольный. Что-то всколыхнулась внутри. Что-то мучительное. Злое… мужчина вдруг понял, что мрак вокруг и утекающие силы — это не случайно… Что кто-то намеренно оставил его в таком положении… Но почему? Что он сделал? И этот голос он уже где-то слышал…

Мужчина упал… Его трясли… Когда очнулся на миг, увидел над собой какого-то толстяка… Потом пустота… потом его опять трясли… по телу бежали струйки чего-то горячего и липкого… опять лицо толстяка… он тряс перед ним какую-то бумагу и требовал что-то там сделать… что-то подписать… опять пустота… сил нет… никаких сил нет… вся одежда, похоже, промокла от чего-то горячего и липкого… перед глазами тот же белый лист… с красными пятнами… взгляд выхватил кусочек текста «…извиняюсь, что…»…

Перед глазами были толстяк и несколько крепких мужчин в черном… Вдруг вместо них появилась равнина с черной землей и бегущее на него войско… и то ощущение, ощущение спокойной злости и уверенности…

Он с трудом сел — мужчины в черном попятились. Протянул руку к листку. Толстяк поспешно кинул лист на пол возле него. И кинул длинный тонкий предмет. Ручку… черную гелевую ручку… Черную…

Мужчина вдруг улыбнулся. Сжал ручку в трясущихся пальцах. Несколько быстрых движений — и поверх текста лег чудной зверь. С львиным телом и человеческой головой. Головой женщины. Несколько штрихов поверх — и зверь становится все чернее и чернее. Черный сфинкс. Да, это именно он, Черный сфинкс. Он и должен быть таким… С руки скатилась красная капля и упала поперек сфинкса. Мир помутнел… пальцы разжались… с трудом уловил стук упавшей и покатившейся ручки… и темнота…

— Пульс замедлился.

Он стоял у порога. Дверь распахнулась. И с той стороны, из темноты с редкими вкраплениями светящихся звезд, ему навстречу вышла она. Черные глаза как обычно густо обведены черной краской. Белое платье обхватывает стан… почти неприметный сейчас… На шее тяжелое золотое украшение с бирюзой. Длинные волосы как и прежде заплетены в косички. Ветер больше не треплет их. Там ветра нет. Там почти ничего нет. И от нее осталась только тень. Тень в напоминание о том, какой она была прежде, когда они только познакомились.

— Ну, вот и я, — сказал он довольно, — Встречай.

Губы ее задрожали. В глазах заблестел холодный и печальный свет. Она не заплакала: там не плачут. Как и когда-то она судорожно сжала тонкие пальцы в кулак, где-то на уровне горла. Надо же, еще не позабыла тот жест. Жест, с каким он ее запомнил.

— Зачем? — только и спросила она.

Грустно спросила. С отчаянием.

— Просто я устал. Я опять устал быть здесь. Пойдем.

Но она грустно стояла на пороге, заслоняя собой проход.

— Я очень устал, — сказал он, — Пропусти! Я соскучился по тебе.

Девушка отчаянно покачала головой:

— Ты же знаешь, что там ничего нет. В мире теней и темноты не интересно. Возвращайся!

— Но там есть ты! — теперь он кричал. Отчаянно кричал, от боли. Ведь он действительно очень устал.

Устал быть в мире без нее. Он всегда ее там искал. Вечно искал и не находил. Всегда искал ее взгляд и ее улыбку. Вечно искал по ту сторону порога, в океане жизни. Вечно искал и не находил. Потому что она всегда была в мире ночи и теней. Потому что после той встречи она навсегда осталась тенью. Тенью от той, которой была здесь.

— Что стало с тобой, отважный воин? — она нахмурила густые брови, подведенные черной краской, — Я помню, что ты никогда не боялся ничего. Ты преодолевал все. Я с таким удовольствием слушала твои рассказы, когда ты возвращался, чтобы отдохнуть! Но что случилось с тобой? Ты впервые смирился с несправедливостью! Ты испугался! Ты сломался! Что стало с тобой?! Что? Мой отважный воин, мой Черный сфинкс, мне так больно стало смотреть на тебя! Я боюсь, что ты станешь такой же тенью, как и я. Я боюсь, что ты сейчас вернешься во мрак и утонешь в нем. И я потеряю последнее, что у меня было. В этом мраке утонет единственное, чем я дорожу. Мой любимый отважный воин. Мой Черный сфинкс. Помнишь, так тебя однажды прозвали? — она грустно улыбнулась, грустно и отчаянно, — Помнишь, как тебя боялись враги? Как опасались советники? И жрецы? Так опасались, что пытались сослать и погубить. А ты выиграл! Ты, мой любимый, выиграл этот поединок!

— Выиграл? Разве? — он уныло ухмыльнулся, — Я просто умер.

— Нет, ты выиграл! Победил в битве, в которой должен был проиграть! Ты ушел достойно, как победитель! Ты такой сильный, мой отважный воин!

Что-то внутри у него потеплело. Новые чувства… сейчас, еще только стоя у порога, он мог испытывать много чувств… сейчас, у грани, он мог разглядеть почти все… почти весь путь, который прошла его жизнь здесь и там… Он только не мог понять одного.

И с его губ почти сорвалось:

— Почему?..

Но вдруг он вспомнил.

Вспомнил, как однажды, когда он переступал порог, чтоб уйти в океан жизни и вечно искать ее взгляд и улыбку там, вечно искать и не находить… Тогда он тоже спросил почему. И она показала ему страшный каменный зал, закованный во мрак. И каменную коробку. И сказала, что не сможет вернуться, пока часть ее, прошлое одеяние ее души, заперто там. И тогда он на миг ощутил то чувство, которое она носила в себе в мире темноты и теней. То жуткое чувство безысходности и отчаяния, когда ты понимаешь, что заперт в тесных стенах. Заперт так, надолго, если не навечно. Пока камень темницы не рассыплется в прах. Пока прежнее одеяние души не растает от старости и времени… Это было такое жуткое чувство: быть замурованным в каменной темнице! Быть замурованным на долгие времена. Быть замурованным без возможности снова родиться в мире живых. Без возможности душе снова накинуть новые одежды. Без возможности погрузиться в этот пестрый и суетный океан жизни. Без возможности испытать вихрь тех чувств, которые испытывают живые своем мире. Без возможности снова обнять его голову теплыми руками, прижать к груди. Без возможности опять встретится взглядом с ним.

В мире живых столько чувств и событий! Иногда они накрывают волной с головой и можно захлебнуться от этого. Но там интересно. Интереснее, чем в мире ночи и теней.

Но у нее нет этой возможности, поскольку прежде чем душа оденется в новые одежды, она должна скинуть старые. И мир помогает очиститься, чтобы души нарядились в новые одежды, начали все сначала или, быть может, встретили важных для себя людей, которые опять облеклись в новые одежды. Вот только люди зачем-то вздумали хранить старые одежды души. И все придумывают, как сохранить их надолго. Навечно.

В новой жизни он испытал похожее чувство, каково это, быть замурованным в темноту. И ему стало жутко. Ему захотелось разрушить эту несправедливость. Дать ей возможность вновь перейти порог. Увидеть ее взгляд и ее улыбку опять. Чтобы искать ее и найти…