Остров Русь 2, или Принцесса Леокады - Станислав Буркин

Не буду ничего рассказывать заранее. Скажу только, чтоподготовка была серьезной и масштабной. Мы не постеснялись потребовать отустроителей построить специально для нашего выступления зал, и они легкосогласились на это. Время от времени нас посещали или связывались с нами злувыХру'Наум и Хру'Каган. Они выступали комментаторами конкурса и явно болели занас. Хру'Нестор, арбитр, тоже, по их словам, болел за нас, но для объективностина время конкурса он был ото всех изолирован.

Кроме того, как сообщили нам злувы, которые и впрямь былиотличными, хоть и не самыми опрятными ребятами, никакие личные симпатии незаставят арбитра древней игры поступиться принципами и кому-то подсуживать.

Еще они помогли нам кое-какими рекомендациями. Например, этокак раз они посоветовали не смотреть других участников, так как даже невольноеповторение чужой идеи или приема считалось на «Клизме» страшным грехом и вело кпотере голосов, а то и к проигрышу.

И вот назначенный день наступил. Наш зал напоминал формойкитайский стадион «Птичье гнездо», который нам с Костей понравился, когда мысмотрели по телику Олимпиаду. Но у нас строение было пограндиознее, простопотому что зрителей должно было присутствовать на порядок больше, и это был не стадион,а бассейн. Зато воздвигнут он был за два дня. Все-таки леокадийские технологиипотрясали, а местная присказка на все случаи жизни — «Трудно придумать…»очень нам импонировала. Мол, стоимость материалов, сложность изготовления,энергозатратность и прочее — особого значения не имеют. Трудно придумать.

Каждому из нас на шею прилепили по маленькому бумажномукружочку. Если его коснуться, он начинал работать как микрофон, коснутьсяснова — отключался. Ну, эти приколы нам еще по «Тот-Того» были знакомы. Мыпроверили фонограммы, еще раз оговорили друг с другом и с техниками нюансы истали маяться в томительном ожидании выхода.

И вот, когда прибывшие к назначенному сроку зрителирасселись, комментатор Хру'Каган объявил:

— Час настал! Наши последние участники — команда спланеты Земля! Даже если они и не станут победителями, Леокада должна будетвсегда помнить о них с благодарностью, как об авторах проекта этогозамечательного архитектурного строения!

— Взгляните налево, — вторил ему Хру'Наум. —Вы видите табло, на котором высвечиваются голоса, отданные зрителями Леокады ипланеты Соло за данного участника! Пока мы видим цифру «ноль», но это толькопока! Итак, номер землян — мюзикл «Эмбрион в эмбрионе»! Встречайте!

Мы к тому моменту уже были в специальной комнате подбассейном. Дальше я постараюсь рассказывать так, словно видел все глазамизрителей.

В центре бассейна заклокотала и вспенилась вода, свет впомещении погас, и зазвучала таинственная музыка из фильма «Человек-амфибия».Затем на месте бурления из-под воды поднялась круглая сцена с большим белымяйцом посередине и четверо танцующих вокруг него юношей в шортах и разноцветныхмайках.

В принципе уже само по себе это было круто. Ведь юноши этибыли — вчерашние претенденты на престол, победители турнира, брошенныепринцессой в тюрьму. Трибуны встретили нас аплодисментами, заглушая музыку иболтовню злувов-комментаторов. Но только этот шум стих, как раздалсяразочарованный голос арбитра Хру'Нестора:

— Ну нет, друзья! Это ни в какие ворота не лезет.Эффектно, конечно, я бы даже сказал, загадочно. Ну да, перед нами —любимые всеми персонажи, причем почему-то еще и в двойном размере. Но традиция«Рваной клизмы» испокон веков зиждется на анонимности. Использование своегобылого авторитета, своей былой популярности — прием если не запрещенный,то как минимум не одобряемый. Вы покажите, что вы можете сейчас! Каковахудожественная ценность именно этого номера?! Или это все, на что вы способны?

И как раз в этот миг из воды вынырнул покрытый чешуейСмолянин. Сделав в воздухе кульбит, он вскочил к нам на сцену и, шлепая по нейластами в такт музыке, проникновенно запел:

Уходит землянин в свой дальний путь,

Мамане махнет рукой.

Все, что он хочет, — всего лишь вернуть

Земле своей облик свой.

Смолянин картинно приложил к глазам перепончатую руку и,оглядев зал, продолжил:

Но приговор принцессы ему

Будет суров н строг.

И, как всегда, тех бросают в тюрьму,

Кто неволи терпеть не смог.

Тут Смолянин запел ритмичный припев, а мы четверо как могли(спасибо за науку московским попсовикам) принялись изображать подтанцовку:

Лучше лежать на дне

В синей прохладной мгле,

Чем мучиться на унылой,

Силком подобревшей Земле.

Будет шуметь вода,

Будут лететь года,

И в блеклом тумане скроются

Добрые города.

Пропев последние слова. Смолянин запрыгнул на яйцо, а затемкартинно нырнул с него в воду, сделав тройной кульбит. Крамольный политическийконтекст его песни был настолько очевиден, что не заметить его было невозможно.А ведь среди зрителей были не только леокадийцы, а среди леокадийцев — нетолько сторонники принцессы. Зал взревел.

Хру'Нестор забыл выключить микрофон, и слышно было, как онвзволнованно похрюкивает. Заметив спой прокол, он взял себя в руки и заявил:

— Ну что ж, все это мило, очень мило. Претензии кэстетическому наполнению снимаются. Но где раскрытие темы? Где, собственно,«два в одном»? И что такое «Эмбрион в эмбрионе»?

Это был ожидаемый вопрос. Раздался треск, скорлупа яйцарассыпалась, и из него вылупился Кубатай в облегающем, подчеркивающем егобеременность трико, черкеске и папахе. Публика ахнула. Хру'Каган и Хру'Наумнаперебой закричали:

— Вот оно! Вот — два в одном! В яйце —мужчина, да не простой, а беременный! То есть два человека!

Тут из воды вновь вынырнул Смолянин и вновь запел налирический мотив, указывая то на нас, то на королевское ложе:

Даже не глядя, кто враг, кто друг

(нрав у нее таков),

Что-то принцесса сажает вдруг

Лучших своих женихов…

Услышав очередную крамолу, зал громогласно вздохнул, и наднами завертелась небольшая стайка страж-птичек. А Смолянин продолжал:

Так, брат, ей замуж не выйти никак,

Наследника не зачать…

Если пойдет все и дальше так,

То будут мужчины рожать.

И припев они, приплясывая, пели уже вместе с Кубатаем.Причем Смолянин подыгрывал себе на появившейся у него в руках малюсенькойгармошке, а Кубатай — на гитаре, пристроив ее, как гусли, на животе: