Разбойник - Роберт Энтони Сальваторе

– Ваши собственные повозки смогут доставить на юг продовольствие и другие припасы, – сказал он. – Я собираюсь задержаться еще на три дня. Вам достаточно этого времени для сбора средств?

Прайди перевел взгляд на Баннаргана, и тот кивнул в ответ.

– Пусть будет три дня, – согласился Прайди. Туг он с удивлением заметил, что принц от него отвернулся. Иеслник в это время смотрел на свою жену, которая сидела с самым кокетливым видом и строила мужу глазки. В следующую минуту принц снова обернулся к Прайди.

– Лорд Прайди, я прошу вас извинить меня и мою жену. У нас возник вопрос, который требует немедленного обсуждения наедине.

Принц Иеслник вскочил со своего места и взял жену за руку. Он поклонился, Олим присела в торопливом реверансе, и оба гостя поспешно удалились в свои покои.

– Вряд ли они станут что-то обсуждать сегодня вечером, – сухо заметил Ренарк.

Прайди хихикнул на это недвусмысленное замечание, а Баннаргану было не до смеха.

– Лорд Делавал ведет войну ради собственных интересов, а не ради благополучия Прайда, – сказал он.

Прайди улыбкой ответил на сердитые слова своего друга и беспечно махнул рукой:

– Это не имеет значения. В любом случае армия Делавала служит и нашим целям, так что мы должны постараться, чтобы помочь друзьям.

– Каждый старается ради собственных интересов, – произнес Ренарк.

Лорд Прайди взглянул на старика и решил, что это утверждение вполне соответствует духу самхаизма.

Такие дни, как этот, когда все монахи, за исключением отца Жерака да его вечно дремлющего слуги, покидали монастырь, очень радовали Брансена. Он привязал ко лбу гематит и в считаные минуты покончил со своими обязанностями, а потом прихватил узел с костюмом Разбойника, снял гематит и вышел из ворот монастыря в обличье Аиста. Он добрался до берега реки и там, в стороне от чужих взглядов, стал самим собой.

Разбойник огляделся по сторонам, испытывая странное ощущение полноты сил при ярком свете солнечного дня. Он понимал, что должен соблюдать осторожность на каждом шагу, но его обуревала жажда действий, волнующая и неутолимая, как и в ту ночь, когда он спас Кадайль от бандитов.

Нельзя безоглядно радоваться чувству опасности – Книга Джеста предостерегала о вредном воздействии нервного возбуждения, но Брансен не мог унять свои эмоции, ведь до сих пор его жизнь была так пуста и однообразна!

Итак, предвкушая приключения, Разбойник отправился исследовать северную окраину города, где ему еще не приходилось бывать. Он мечтал отыскать следы своего настоящего отца на северной дороге – разве Бран Динард покинул город не в этом направлении? Но, естественно, там он ничего не обнаружил. Из головы Брансена не выходили мысли о Кадайль, и он понимал, что в конце концов, как и обычно, его прогулка закончится у ее дома.

Разбойник пересек засеянное пшеницей поле и соблазнился ароматом пирога, который привел его к окошку одного из маленьких домиков. После недолгого осмотра он решил подойти поближе. Перед ним открылся неухоженный дворик, заросший сорняками огород и запущенная клумба с редкими цветами. Но аппетитный запах заставил Брансена приблизиться к окну и даже заглянуть внутрь.

Крестьянка, лет на десять старше его самого, занималась домашними делами, а двое ребятишек путались у нее под ногами. Женщина не блистала красотой, хотя и не была уродливой. Светлые волосы и голубые глаза были обычными для обитателей этой местности, а фигура не утратила привлекательной округлости, несмотря на тяжелую жизнь последних лет. На небольшом столике под салфеткой остывал только что испеченный пирог. Судя по запаху, с черникой.

Разбойник стал прикидывать, как незаметно можно было бы проникнуть в дом и стянуть кусочек пирога, но, конечно, только теоретически, поскольку отнимать последнее у голодавших крестьян у него не было ни малейшего желания.

Он так увлекся своими размышлениями, что не заметил, как допустил ошибку. Женщина внезапно обернулась и пронзительно взвизгнула. Разбойник поднял обе руки, стараясь успокоить хозяйку и показать, что не собирается на нее нападать.

– Ох, да ты же напугал меня до полусмерти! – воскликнула женщина. – Я-то решила, что это подкрался поври или гоблин.

Брансен в недоумении уставился на крестьянку, едва осмеливаясь поверить, что женщина его узнала и ничуть не боится.

– Что же привело тебя к моему окну, господин Разбойник? – безо всякой опаски спросила крестьянка.

Неужели его слава настолько распространилась среди людей, что они считают Разбойника своим другом? Эта женщина была бы совершенно беспомощна, вздумай он напасть, но она боится его не больше, чем своего дворового пса!

– А, наверно, это был мой пирог, правда? – догадалась хозяйка и многозначительно подмигнула. – Тогда входи. Я с удовольствием отрежу тебе кусок.

Брансен еще раз оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что его больше никто не видит, перепрыгнул через подоконник и уселся на предложенное место за столом.

– Я пришел, чтобы украсть у тебя запах, но не хочу отнимать еду у твоих детей, – произнес он.

– Ба, ты заслужил не только пирог, но и много больше.

– Что ты обо мне знаешь?

– Я знаю, что ты отколотил тех хулиганов, что приставали к бедняжке Кадайль. Я знаю, что сборщики подати – забери их всех Демон Тьмы! – теперь со страхом оглядываются через плечо, опасаясь, как бы не пришлось им голыми возвращаться в замок после встречи с тобой. Что еще мне надо знать, кроме этого?

Женщина закончила свою речь, взяла нож, отрезала целую четверть от пирога и положила на деревянную тарелку.

– Ешь, Разбойник, а если этого будет мало, я положу тебе еще.

Брансен не мог больше игнорировать голодное урчанье в животе и набросился на черничный пирог.

Женщина уселась напротив и отослала ребятишек подальше от стола. Почти все время она не отрывала глаз от своего гостя, лишь иногда прикрикивала на детей, чтобы те не шалили. Не прошло и двух минут, как она принялась рассказывать о своей несчастной жизни, о том, что теперь лишь изредка доводится наедаться досыта, о том, что ее муж ушел на войну и, может быть, уже давно убит, о том, что соседи не прочь оказать ей помощь, но и сами находятся в таком же положении. Как отметил про себя Брансен, у крестьянки не нашлось добрых слов ни о лорде Прайди, ни о братьях святого Абеля, и если она и испытывала какие-то чувства к самхаистам, то предпочла об этом не рассказывать.

Женщина болтала и болтала, пока Брансен уминал пирог, и постепенно все ее жалобы свелись к пропавшему мужу. Она без конца повторяла, что «его так долго нет, так ужасно долго», и сетовала на свое одиночество. Неискушенный Брансен почти не вслушивался в ее слова, пока не доел пирог. Тогда крестьянка положила ему на тарелку добавку и попросила остаться. Разбойник вежливо отказался и собрался встать из-за стола.