Внутренний враг. Шпиономания и закат императорской России - Уильям Фуллер

Для Сухомлинова Февральская революция имела последствия мгновенные и разительные. 1 марта восставшие солдаты и рабочие заполнили Таврический дворец, где заседали параллельно Временное правительство и Петроградский Совет. К толпе обратился с речью Александр Керенский, социалист, радикальный адвокат и думский депутат, который принял портфель министра юстиции в новом правительстве. «Товарищи! — кричал Керенский. — В моем распоряжении находятся все бывшие председатели Совета министров и все министры старого режима. Они ответят, товарищи, за все преступления перед народом согласно закону»58. Истинной целью пламенного выступления Керенского было, конечно, умиротворение толпы и предотвращение поголовного линчевания всех сколько-нибудь известных слуг царского режима. Если на поиски одних, как, например, бывшего министра юстиции Щегловитова, отправились импровизированные вооруженные отряды, другие, как Протопопов, сдались добровольно, надеясь этим спасти себе жизнь. На протяжении последующих нескольких дней бывших нотаблей старого режима десятками препровождали в Таврический дворец, где для них была устроена временная тюрьма.

Вечером 1 марта Сухомлинов был захвачен небольшой группой матросов в своей квартире на Офицерской. С браунингом у виска его отвезли в Таврический дворец на грузовике. Весть о том, что везут Сухомлинова, гальванизировала сотни бродивших по залам дворца солдат. По приезде он должен был пройти сквозь строй озверевшей толпы, требовавшей немедленной расправы. Этого удалось избежать только благодаря вмешательству нескольких членов Временного правительства, прежде всего Керенского, который объявил, что генерал находится под защитой государства, и предупредил особо крикливых, что если они позволят себе, из законной ненависти к бывшему министру, совершить над ним наказание, которому он подлежит по суду, или осуществят насилие, то тем самым они помогут ему избежать той кары, которую определит ему суд. Понимая, впрочем, что какую-то кость толпе нужно кинуть, Керенский велел срезать погоны с военной формы и шинели бывшего министра, причем эту операцию генерал произвел сам, собственным перочинным ножом59.

Полчаса спустя после этого акта публичного унижения Сухомлинова снова посадили в грузовик и отправили в Петропавловскую крепость. В скором времени он оказался в той же камере, где уже был пять месяцев назад. Тюремный режим, введенный Министерством юстиции Керенского, был, впрочем, гораздо жестче прежнего. Экс-министру выдали драное нижнее белье и заношенный халат — обноски из военного госпиталя. На воздух выпускали лишь на несколько минут в день, кормили самой грубой солдатской пищей — черный хлеб, гречневая каша, щи. В довершение несчастии окно в камере генерала всю зиму то замерзало, то оттаивало, в результате вода стекала на пол и по стенам пошла плесень. Стоит ли удивляться, что его здоровье ухудшилось60. Журналист, которому позволили обойти казематы и взглянуть на узников Трубецкого бастиона, увидел Сухомлинова изможденным, обросшим бородой — репортер добавил, что подавленный вид экс-министра, бессмысленным неподвижным взглядом уставившегося на дверь своей камеры, произвел на него болезненное впечатление61.

Сухомлинов не был единственным страдальцем. Той же ночью, когда его поместили в тюрьму, начался процесс перевода в Петропавловскую крепость других важных царских чиновников. Вскоре все камеры крепости были заняты, и не только бывшими коллегами генерала по министерским постам — волной арестов также была захвачена и помещена в Трубецкой бастион его жена, Екатерина Викторовна. В соседней камере сидела Анна Вырубова, конфидентка императрицы и ее посредница в сношениях с Распутиным. Об этом сочувствующий охранник сообщил Сухомлинову через два дня после их водворения.

Что бы мы ни думали о Екатерине, она была человеком несомненной храбрости и сильного характера, качества эти особенно ярко проявлялись во времена испытаний. Ничто не могло ее сломить, даже тюрьма. Понимая, сколь опасна может быть праздность, она распланировала каждый час своего времени. Когда можно было достать книги и бумагу, она читала и писала. Если это было невозможно — мастерила искусственные цветы из сухих корок тюремного хлеба, раскрашивая их красками, изготовленными из обоев и упаковок от чая. Она освоила тюремную азбуку и научила перестукиваться Вырубову. Тайком передавала ободряющие записки мужу; бомбардировала тюремные власти требованиями лучшего питания, условий содержания, медицинской помощи для всех заключенных тюрьмы и отчасти даже сумела, одной силой своей настойчивости, добиться послаблений. Профессор Г.Е. Рейн, также находившийся тогда в заточении, позже назвал Екатерину за ее хлопоты «ангелом»62. Кроме того, она была наделена удивительной и неотразимой нравственной силой, с которой считались даже тюремщики и солдаты. По выражению Вырубовой, «ее стойкость и самообладание не раз спасали нас от самого худшего: солдаты уважали ее и боялись безобразничать»63.

Неожиданным образом именно весть о том, что его жена тоже в тюрьме, вывела Сухомлинова из меланхолического оцепенения. Свойственная ему энергия и несгибаемый нрав требовали приложения. Он изобрел простейшую дренажную систему для осушения камеры. Старательно трудился над изготовлением из обрывков бумаги двух миниатюрных колод карт, одну из которых послал в под арок Екатерине, а другую оставил себе для пасьянса. Начал всерьез размышлять о стратегии защиты для будущего суда, где ему будут предъявлены обвинения в измене. Сухомлинов потребовал у властей предоставить ему возможность ознакомиться со стенограммами военно-полевых судов, рассматривавших дела Мясоедова и Иванова. В конце концов материалы действительно были доставлены, и он работал с ними в специально отведенной для этого в крепости комнате. Несмотря на то что температура там была ниже 0 °C, Владимир Александрович скрупулезно изучил все бумаги, делая обширные выписки64.

Наиболее влиятельными фигурами во Временном правительстве были Керенский, который, как мы знаем, занял пост министра юстиции; Милюков, ставший министром иностранных дел; Гучков, удовлетворивший свою давнюю амбицию возглавить военное министерство; и князь Г. Львов, либеральный аристократ из земского движения, игравший роль премьера. Пытаясь наладить эффективное управление страной, они и их коллеги столкнулись с трудностями почти непреодолимыми. Некоторые от них не зависели, другие они усугубили сами.

Отчасти по причине отсутствия мандата Временное правительство фактически вынуждено было делить власть с Петроградским Советом, который с самого начала поставил свою поддержку правительства в зависимость от удовлетворения своих требований. По соглашению с Советом Временное правительство публично пообещало амнистировать всех политических заключенных царского режима и даровать свободу слова и собраний, а также рабочим — право на забастовки. Кроме того, Временное правительство было вынуждено упразднить старые органы местной власти, распустить Царскую полицию и гарантировать всем военным подразделениям, участвовавшим в Февральском восстании, право постоянно находиться в Петрограде и освобождение от отправки на фронт. Последствия этих мер были катастрофическими. Поскольку земства и волостные комитеты оказались не в состоянии заменить собой старую систему местного управления, деревню охватила анархия. Роспуск полиции лишил правительство всякого надежного инструмента государственного принуждения, поскольку заменившая ее народная милиция была не профессиональна, не организована и не слишком лояльна. Более того, присутствие в столице десятков тысяч мятежных солдат представляло латентную угрозу стабильности и порядку.