Горькая радость - Колин Маккалоу

Эдда с Чарли сидели довольно далеко от него, и поэтому дело обошлось без рукопожатий — одни лишь улыбки и приветливые кивки. Никакая сила не смогла бы подтащить Чарли поближе, заставив его смотреть на сэра Росона снизу вверх. За столом оказалось одиннадцать человек — сэр Росон пришел один.

— Он всегда приходит без дамы, — страдальческим голосом сообщила Эдде ее соседка по столу.

— Почему?

— Он по ночам работает, милочка.

Эдда озадаченно замолчала — прежде ее никогда не называли милочкой. И почему австралийские политики и бизнесмены вечно женятся на глупых домашних квочках? Общий разговор за столом поддерживали только мужчины, женщины предпочитали болтать друг с другом. Чарлз мрачнел с каждой минутой, и его лицом полностью завладела горгулья, не оставив и следа от его голливудского шарма. Все дело было в сэре Росоне Шиллере. Первый раз за всю свою карьеру Чарлз почувствовал, что его полностью затмили.

Часовое выступление сэра Росона лишь усугубило это ощущение. Его темой была депрессия — что же еще? — и Эдда слушала, затаив дыхание: сэр Росон обладал несравненным ораторским талантом, который в сочетании с поставленным голосом и выверенным слогом заставлял людей плакать и смеяться. Такую речь наверняка запомнят надолго.

После горячего Шиллер полчаса отвечал на вопросы. Он сделал все, чтобы его аудитория не пожалела о потраченных деньгах.

Но один недовольный все же был. Чарлз Бердам, не дождавшись десерта, буркнул Эдде что-то на ухо и покинул зал. За столом решили, что он пошел в туалет, но Эдда знала, что он не вернется, и начала объяснять соседям, что у него неотложные дела.

Когда большая часть присутствующих уже танцевали, сэр Росон подошел к Эдде и, развернув стул Чарли, сел рядом с ней.

— С кем имею честь? — с улыбкой спросил он.

— Сестра Эдда Латимер. Я пришла с Чарлзом Бердамом.

— Сестра? Но вы явно не монахиня.

— Я медицинская сестра и работаю в операционной.

— А они могут без вас обойтись, Эдда? Я могу вас так называть?

— Конечно, сэр Росон.

— Будем на равных. Зовите меня просто Росон. Так могут или нет?

— Легко. Вообще-то я подумываю перебраться в Мельбурн. У меня прекрасная подготовка и большой опыт, так что я смогу найти работу, несмотря ни на какую депрессию. Я уже наладила кое-какие контакты во время семинара.

— Я надеялся поговорить с Чарлзом Бердамом. Он уже ушел?

— Ему пришлось. Неотложные дела.

— И оставил вас одну?

— Он просто родственник, муж моей сестры. Он не думал, что так получится.

В запавших глазах сэра Росона вспыхнул огонек.

— А вы женаты? — вдруг спросила Эдда.

Ее собеседник даже поперхнулся от неожиданности.

— Я женился совсем молодым, семнадцать лет назад. Сейчас мы в разводе.

— По вашей вине? Или вы чисты, как выпавший снег?

— Вы задаете слишком много личных вопросов. Так обычно делают американцы. Я был белым и пушистым, как свежий сугроб.

— Отличный цвет для политика.

— Единственно возможный.

— А вам не кажется, что таких мужчин просто не бывает?

— Политики, потенциальные или действующие, никогда не должны поддаваться чувствам. Они должны исходить из реальности. А реальность порой жестока.

— Вы член Националистической партии — то есть тори?

— Причем твердолобый тори, хотя трудно сказать, сколько еще продержится наша партия. Все в руках Божьих. Лейбористы все более склоняются вправо, но я все же правее их.

— Куда же вы метите? В парламент или в федеральное правительство?

— Только в правительство. Наша партия припасла для меня место в Мельбурне, так что мне даже не придется переезжать. — Он сделал гримасу. — Менять — это такая морока.

— Особенно по такому незначительному поводу, как выборы.

Сэр Росон с интересом посмотрел на Эдду.

— Вы необычная женщина, сестра Латимер. Мне кажется, вы начитанны и у вас прекрасное образование. Не сомневаюсь, что вы ловко орудуете своим железом в операционной камере пыток, но это совсем не то, что вы хотели бы делать — ваши амбиции простираются гораздо дальше.

— Я средоточие всего, что терпеть не могут консервативно настроенные мужчины, господин адвокат, — спокойно сообщила Эдда, польщенная его проницательностью. — Я считаю себя равной любому мужчине, хочу заниматься медициной и выбрать профессию по своему усмотрению — и я никогда не выйду замуж. Выйти замуж — значит подчинить себя мужчине на юридическом уровне.

— Браво! — с улыбкой воскликнул сэр Росон. — Вы мне нравитесь! Так вы хотите стать врачом?

И вдруг Эдду осенило. Эти подвижные брови, мимика, что-то неуловимое в лице, тонкие нервные пальцы, слегка кривящиеся тонкие губы. Неясные образы постепенно сложились в известный мужской тип… Она пристально посмотрела в его синие глаза, словно пригвождая его взглядом. Сэр Росон в замешательстве ждал, испытывая труднообъяснимый страх.

— Вы гомосексуалист? — тихо спросила она.

— Эта беспочвенная чушь может стать поводом для привлечения вас к суду, — заявил сэр Росон, не выдав себя ничем, кроме дыхания.

— Я не собираюсь предавать этот факт гласности. С какой стати? Чтобы мой зять мог позлорадствовать? У него и без того достаточно поводов.

— Откуда вы знаете? Кто вам сказал?

— Никто. Вы очень искусно скрываете это обстоятельство. Но когда я увидела вас, мне показалось… а потом вдруг стало ясно… Нет, это скорее интуиция, — мягко улыбнулась Эдда.

Отрицать было бесполезно. Сэр Росон посмотрел на нее, как измотанный боксер, которому нужно продержаться еще один раунд.

— Сколько вы хотите? — устало спросил он.

— Вы думаете, я вас шантажирую? — засмеялась Эдда. — Это совершенно исключено. Представляю, сколько вам пришлось пережить за эти годы. Такая постыдная тайна, особенно для человека с политическими амбициями. Я лишь хочу быть вашим другом. Когда мы впервые встретились взглядами, у меня возникло ощущение, что мы станем друзьями. Надеюсь, вы меня правильно поймете. Мне кажется, вы чувствуете то же самое.

Оркестр гремел, заглушая все остальные звуки, а рядом с их столиком лихо отплясывали парочки. Услышав завывание саксофона, сэр Росон поморщился, как от боли.

— Могу я пригласить вас к себе домой, чтобы мы могли посидеть и поговорить в спокойной обстановке? — предложил он.

Эдда тотчас же поднялась.

— С удовольствием.

— А как же Бердам?

— Он первый бросил меня.

Квартира сэра Росона занимала весь верхний этаж одного из самых высоких зданий Мельбурна и имела выход в сад, расположенный на крыше и защищенный от уличного шума и взглядов зевак высокой сплошной оградой. Двенадцать просторных комнат были обставлены и декорированы известной дизайнерской фирмой с учетом вкусов их хозяина: уютно, консервативно, неброско, в приглушенных осенних тонах.