Королевский пират - Раймонд Фейст

Тот согласно кивнул:

- Да. Теперь мне все ясно, Николас.

- Отрадно видеть, что кузены наконец пришли к взаимопониманию, - усмехнулся Калис.

- И ведь ты отдаешь себе отчет, насколько губительным может оказаться наше с тобой соперничество?

Маркус поднялся на ноги и подошел к Николасу.

- Да. Вполне. - Он протянул руку для пожатия, и принц с готовностью ответил на этот жест примирения. Внезапно губы Маркуса покривила улыбка, сделавшая его удивительно похожим на принца Аруту. - Но когда все это останется позади, - добавил он, - и Эбигейл вернется в Крайди, побереги себя, принц крови!

Угроза эта была высказана в полушутливом тоне, и Николас с принужденной улыбкой ответил:

- Спасибо, что предупредил. И да сбудутся твои слова о благополучном возвращении в Крайди леди Эбигейл и всех остальных. - Кузены снова пожали друг другу руки и вместе вышли из каюты.

Калис взглянул на Амоса. Адмирал чему-то улыбался, подняв глаза к потолку,

- Что это вас так радует, капитан?

Амос вздохнул:

- Да вот, невольно залюбовался этими двумя молодыми петушками, принц. От них, возможно, зависит спасение мира, а они, поди ж ты, находят время и силы хорохориться друг перед дружкой из-за хорошенькой девчонки. - Внезапно взгляд его сделался свирепым, и он прорычал: - А ты, ежели еще раз посмеешь ввалиться в мою каюту без стука, останешься без ушей! Я их прибью над своей дверью в назидание всем прочим. Ясно?!

Калис улыбнулся и кивнул кудрявой головой.

- Так точно, капитан, - и заторопился к выходу.

Оставшись в одиночестве, Траск перенесся памятью к давно минувшим дням. Он вспоминал о Войне Врат и о Большом Бунте, последовавшем вскоре после ее окончания. Сколько славных ребят погибло на борту его "Сидонии", и во время осады Крайди, и потом, когда гоблины сожгли "Королевскую Ласточку", а его самого и Гая де Бас-Тайру взяли в плен. И следом наступили черные дни для Арменгара. Соотечественники леди Брианы бились с моррелами. Разрозненные вылазки этих тварей в конце концов завершились битвой при Сетаноне.

Амос протяжно вздохнул и отер слезу с морщинистой щеки. Он обратился к богине удачи Рутии с краткой молитвой, которую завершил словами:

- Уж ты давай там пригляди, старая хрычовка, чтоб больше такое не повторилось! - Воспоминания о Бриане вконец его расстроили. Однако Амос Траск, бывший капитан пиратов Тренчард, был не из тех, кто подолгу предается унынию. Помолившись о благополучном исходе плавания и о здравии герцога Мартина, он вскочил на ноги и поспешно покинул свою каюту. Ему не терпелось снова взойти на мостик и принять командование "Орлом".

Одна из девушек заплакала навзрыд.

- Заткнись, сделай одолжение! - бросила ей Маргарет. В голосе принцессы не слышалось ни злости, ни даже повелительных ноток. Только усталость и досада. Стоило одному из невольников удариться в слезы, как ему тотчас же принимались вторить едва ли не все остальные. Их всхлипывания и горестные причитания наводили на Маргарет тоску. А ведь у принцессы и без того было достаточно причин для уныния.

Дочь герцога Мартина отбивалась от похитителей на всем пути от замка до гавани, где разбойников ожидало множество одномачтовых гребных лодок. Ее несли на длинном деревянном шесте, к которому были привязаны ее стянутые веревками запястья и щиколотки. И все же Маргарет время от времени удавалось, качнувшись в сторону, толкнуть то одного, то другого из бандитов головой или бедром. При этом она не переставая плевалась и выкрикивала ругательства и угрозы. Все это, впрочем, не производило на похитителей ни малейшего впечатления. Последним, что она видела в замке, оглянувшись, когда ее потащили прочь, было распростертое в луже крови на каменном полу тело матери с кинжалом в спине, озаренное отблесками пожара, который полыхал в дальнем конце коридора. Картина эта с той минуты навек впечаталась в память Маргарет и возникала перед ее мысленным взором всякий раз, стоило ей только закрыть глаза. Это неотступное видение будило в душе принцессы неукротимую ярость и жажду мщения.

Среди крайдийских пленников оказалось несколько семи-восьмилетних детей и немногим более десятка взрослых мужчин и женщин, коим уже перевалило за двадцать пять. Большинство же составляли подростки в возрасте от двенадцати до девятнадцати лет. За них, здоровых и крепких, работорговцы наверняка рассчитывали выручить немалые деньги на невольничьих рынках Дурбина.

Однако Маргарет была почти уверена, что жалкая участь рабов не грозит ни ей самой, ни ее товарищам по несчастью, потому что военные корабли Королевства наверняка уже поджидают похитителей с пленниками где-нибудь между Проливом Тьмы и дурбинской гаванью. Ведь ее отец вне всякого сомнения уведомил о происшедшем принца Аруту. Ей же оставалось лишь уповать на скорое освобождение и по мере сил заботиться об остальных. Эти люди были подданными ее отца, и принцесса, волею судьбы оказавшаяся среди невольников, считала себя ответственной перед герцогом за их жизнь и здоровье.

Первая ночь после их пленения оказалась самой тяжелой. Крайдийцев разместили в трюмах двух больших кораблей, которые во время набега держались вдали от порта, за линией горизонта. Большую часть одномачтовых лодок бандиты утопили, проломив днища топорами, остальные уплыли прочь, не дожидаясь, когда корабли снимутся с якорей. Принцессе, выросшей в портовом городе и повидавшей на своем веку немало судов, достаточно было одного беглого взгляда на корабли работорговцев, чтобы определить: путь им предстоял недолгий. Для дальнего плавания у похитителей недостало бы съестных припасов и питьевой воды. Ведь почти все пространство трюмов отводилось для содержания невольников.

Случившееся так подействовало на Эбигейл, что принцесса временами всерьез опасалась за ее рассудок. Компаньонка Маргарет то впадала в унылое оцепенение, то вдруг принималась бурно рыдать и сетовать на судьбу, а иной раз, после уверений принцессы в их скором освобождении, на нее внезапно находила безудержная веселость. Но после недолгого оживления Эбигейл снова замыкалась в себе и погружалась в безысходное отчаяние.

К утру второго дня Маргарет ценой немалых усилий удалось навести в тесном трюме некое подобие порядка. Пленники были лишены возможности уединиться для отправления естественных надобностей. Каждый принужден был пробираться в дальний угол трюма и облегчаться на глазах у остальных над отверстием в дощатом полу. Внизу у днища вырастала гора нечистот. Час от часа она поднималась все выше. И без того спертый воздух трюма наполняло чудовищное зловоние. Это, однако, раздражало Маргарет ничуть не больше, чем постоянный унылый скрип корабельной обшивки, бортовая качка и гул множества голосов. Гораздо сильнее ее заботило состояние здоровья пленников. Некоторые из них жаловались на боль в животе, других били лихорадка и надсадный лающий кашель. Тяготы неволи оказались по плечу далеко не всем. Чтобы хоть немного помочь недужным, принцесса приказала остальным освободить для них пространство в середине помещения и переместиться к бортам. Пленники, как всегда, подчинились ей охотно и без возражений. Никому из них и в голову не пришло бы ослушаться дочери герцога Мартина; к тому же ее распоряжения всегда оказывались точны и разумны.