Город - Стелла Геммел

Мэйсон не ответил, лишь поднял брови.

– Только недоумки и суеверные полагают, что он никогда не умрет, – добавила она. – Это все сказки. Он обычный человек вроде тебя.

– Нет, Индаро, – заверил Мэйсон. – Я вовсе не утверждаю, что император бессмертен. Но и обычным человеком вроде меня он не является!

* * *

Камера Фелла была сложена из холодного камня. Зарешеченное оконце выходило в центральный внутренний дворик Цитадели и находилось прямо на уровне земли. Когда шел сильный дождь, а такое в Старой Горе случалось постоянно, вода затекала внутрь, разливалась по полу и убегала в щель под тяжелой деревянной дверью. Для троих солдат комната была маловата, и, по мере того как дни делались все прохладнее, сырой холод пробирал до костей. Гаррета уже донимал мучительный кашель. Ловчий не торопился выздоравливать после операции, как на то надеялся Фелл; северянин целыми днями лежал, устремив взгляд в потолок. Каждому предоставили тощий тюфяк, постланный на топчан, чтобы не промокал на вечно мокром полу. Еды давали мало, зато регулярно.

Никто с пленными не разговаривал. В двери был устроен выдвижной лоток. С его помощью внутрь переправляли еду, а наружу – ведро с нечистотами. Когда начались осенние холода, тем же способом передали дополнительные одеяла. Раздавая их товарищам, Фелл решил про себя, что зима им предстояла длинная…

На другой же день после этого дверь камеры распахнулась и вошли двое вооруженных стражей. Один ткнул пальцем в Фелла и указал на выход. Фелл посмотрел мимо него: там стояли еще воины с оружием. Он вышел, провожаемый безмолвными взглядами сокамерников.

Шагая в окружении стражи, Фелл испытывал смешанные чувства. Он был рад, что окончилось долгое ожидание, надеялся разузнать, что там с Индаро и зачем их вообще здесь держат. Допроса с пристрастием он не боялся. Просидев в плену битых три месяца, он все равно ничего не мог рассказать врагам ни о расположении войск, ни о замыслах командования. Если на то пошло, он и прежде был не слишком об этом осведомлен. С другой стороны, он был человеком предусмотрительным и осторожным, а потому не мог не задумываться об участи, ожидавшей его и других пленных в руках вооруженного врага.

Его провели через широкую мощеную площадь перед Цитаделью. Он посмотрел вверх. Башня была сложена из громадных камней, очень тщательно подогнанных, так чтобы держались без строительного раствора. Кладка была зеленой от мха и лишайника, что позволяло судить о почтенном возрасте здания. Окон с этой стороны он не приметил – над ним высилась безликая стена с единственной дверью, высокой, но узкой. К ней вели крутые ступени.

Перед самым входом Фелл чуть помедлил, как бы для того, чтобы бросить взгляд вокруг. Стражник, шедший сзади, налетел на него, выругался на своем языке и втолкнул пленника внутрь. А выучка-то хромает, с пробудившимся интересом сообразил Фелл. Здоровенные бородачи, увешанные оружием, а о том, что от пленника надо бы держаться на расстоянии, и не подозревают! Он легко убить мог в тот момент. Да и еще одного-двух в придачу… На душе сразу стало легче, в голове в первый раз за много недель начали оформляться какие-то планы.

Его вынудили подняться на несколько пролетов, и он оказался в комнате с голыми стенами, где всю обстановку составляли стол и два жестких стула. За столом сидел гладко выбритый человек.

– Садись, пожалуйста, – вежливо сказал этот человек. – Меня зовут Мэйсон.

– Фелл Эрон Ли. – Пленник кивнул и проявил ответную вежливость.

– И ты командуешь, вернее, командовал отрядом в Третьей Приморской? Вы себя называли Дикими Котами?

Фелл кивнул.

– Под началом полководца Флавия Ранделла Керра?

– Да.

– И какого ты мнения был о нем как о солдате?

– Он полководец, а не солдат.

Фелл решил не ограничиваться обычным сообщением имени и армейского звания. Если он сбежит… то есть когда он сбежит, он должен знать все, что только можно будет здесь выяснить. А если хранить каменное молчание, то ничего и не разузнаешь.

– Ты не на допросе, – улыбнулся Мэйсон.

– Во всяком случае, вопросы ты задаешь.

– Это я так… – Тот развел руками. – В порядке светской беседы.

– Думаю, у тебя есть масса занятий поинтереснее, чем светские беседы вести. У меня тоже, кстати. Вши сами себя не выберут.

Мэйсон, что-то писавший на листке бумаги, поднял глаза.

– Сознаюсь: я одержим прошлым, – доверительно сообщил он Феллу. – Когда я только оказался в Старой Горе, а случилось это больше года назад, исполнилась моя давняя мечта попасть в это место. Меня привело сюда важное задание, и внешне, надеюсь, я успешно сохранял деловой и уверенный вид. Однако сердцем я чувствовал себя пятилетним мальчишкой, который разворачивает подарок ко дню рождения. Каждый день вслушивался в тишину… здесь ведь очень тихо, если ты заметил. Ты, наверное, привык к совсем другой жизни – то в сражениях, то в тесноте Города, который мы между собой называем навозной кучей, помойкой и крысиным гнездом. Да кому я рассказываю… Так вот, я день за днем наслаждался тишиной этой крепости, и мне казалось, будто я слышу эхо шагов людей, выстроивших ее много тысячелетий назад…

Он посмотрел на Фелла. Тот слушал его с непроницаемым видом.

– Они были великими строителями и замечательными математиками, – продолжал Мэйсон. – Они оставили нам множество чудес, вырезанных в вечной скале. Они поклонялись звездам и полагали, что солнце и луна тоже суть звезды, просто их пути пролегли вблизи нашего мира. Они разговаривали на языке, которого мы больше не понимаем; нам достались тысячи образцов изящного, изысканного письма, над расшифровкой коего до сих пор бьются наши ученые. Люди всего мира восхищаются народом туоми – все, кроме населения Города, ибо они о туоми слыхом не слыхивали. Они вообще не знают ни о чем, расположенном вне их стен… Так ведь?

Фелл не ответил.

– Я очень надеюсь, – доброжелательно проговорил Мэйсон, – по окончании этой войны… или ближе к ее завершению… посетить ваш Город и пройтись по его улицам, вслушиваясь в отзвуки прошлого. И быть может, ты присоединишься ко мне.

Фелл про себя улыбнулся.

«Все лучше и лучше», – подумал он.

Человек, любящий слушать собственные разглагольствования. Целых две важные новости за сегодня!

* * *

Когда Дун проснулась на третий день после побега из Старой Горы, солнце давно уже поднялось. Она открыла глаза навстречу мутному дневному свету, проникавшему в щели между заплесневелыми досками ее убежища. Сев, она сперва застонала от боли в спине, потом содрогнулась, ощутив возню насекомых, успевших за ночь набиться ей под одежду. Дун вскочила и принялась поспешно отряхиваться. Что-то все равно ползало у нее по спине. Стащив красный камзол Индаро, она его тщательно вытряхнула – выпала сороконожка с палец толщиной и проворно удрала прочь. Дун разделась догола и вычистила каждый предмет, потом вновь облачилась, спасаясь от сырого и холодного воздуха. Последними она выколотила сапоги и с беспокойством осмотрела подошвы. Сапоги были изрядно поношены, скоро им конец. А босиком в этой суровой стране не выжить.