Единственная и неповторимая - Шейн Уотсон

— Что она имела в виду, Ник? — спросил Эндрю, наблюдая, как она пробирается по залу, хрупкая и незащищенная, словно стеклянная фигурка, вынутая из упаковки.

— Да кто ее знает?! — Николас сдвинул шляпу на затылок и провел рукой по взмокшим спутанным волосам.

— Ты же не собираешься сбежать? — Эндрю следил за взглядом Николаса, пока тот нервно озирался по сторонам. — Поговори со мной, Ник. Ты убегаешь в Нью-Йорк?

— О Боже! Джим освободился, я должен перехватить его у гнома…

— Ник, ты не можешь так с ней поступить… только не после всего, через что ей пришлось пройти в последнее время.

— О черт! Прости, Эндрю, он почти дошел до Блюмфельда. Это сейчас важнее всего.

— Ну, должен сказать, ты чертовски хладнокровен. Хотелось бы, чтобы ты больше попотел из-за этого.

— Мой милый друг, я бы не смог больше попотеть, даже если бы на мне был меховой костюм в турецкой бане. А теперь сделай мне одолжение, избавься от этого, — он сунул в руки Эндрю мокрую шляпу, — и заткнись.

— Простите, — Джеки повернулась, чтобы обратиться к молодой женщине, стоящей рядом с Сэмом у бара, — простите, что прерываю, но мне нужно кое-что обсудить с моим другом с глазу на глаз.

Девушка скорчила недовольную гримаску и посмотрела на Сэма, ожидая подтверждения. Он пожал плечами и вернулся к своему напитку.

— Спасибо. — Джеки взяла Сэма под руку и потащила его в направлении палатки для танцев.

— Если ты захотела потанцевать, могла бы просто сказать, — бормотал Сэм, пытаясь притянуть стакан к губам.

— Я не хочу танцевать… И вообще, я не видела тебя весь вечер. — Она застыла посередине и повернула его, чтобы смотреть прямо в глаза.

— Это остановка? — Сэм посмотрел вокруг. — Думаю, как раз для разговора с глазу на глаз.

— Сэм, — она шагнула к нему, он вопросительно поднял брови, — Сэм!

— Да, Джеки.

— Ты ничего не собираешься сказать мне о Флавии?

— Вообще я думал, это может подождать.

— Ну, как бы то ни было, я скажу то, что собиралась.

— Хорошо.

— Я хотела подготовить почву, но ты лишил меня такой возможности. Так что я скажу все прямо. И… ты не мог бы уделить мне внимание, пожалуйста? — Сэм делал знаки, показывая поднятые вверх большие пальцы, высокому мужчине на другой стороне палатки. Он отхлебнул пива и мрачно посмотрел на нее. — Спасибо. Теперь, Сэм, я должна… я не жду… я знаю, это может тебя слегка удивить… но я чувствую, что я должна… — Она закрыла глаза и ударила себя ладонями по щекам. — Все очень просто. Я люблю тебя. — Она открыла глаза и увидела, что Сэм смотрит на часы. — Сэм?

— Ага?

— Ты слышал, что я сказала?

— Прости, отвлекся, — он приложил руку к уху и покрутил ею по направлению к Джеки, — немного шумно.

— Я сказала, что люблю тебя.

Рядом с ними кто-то громко расхохотался. Сэм помахал рукой и прищурился, чтобы показать, что на этот раз он постарается понять и даже прочесть по губам. Она сделала шаг к нему, потом еще один, взяла его голову руками, потянула его лицо к своему и поцеловала его. Она задыхалась, целуя его, ее пальцы утонули в его спутанных волосах, слезы стекали из уголков глаз, и Сэм наконец сказал:

— Я определенно понял это.

— Ну, и что потом? — Сэм сидел в кровати, облокотившись на подушки, с тарелкой тостов, чашкой чаю и в рубашке, накинутой на голые плечи.

— А потом этот американец в прозрачной майке… — Эндрю сделал паузу, чтобы Сэм мог вставить имя.

— Я знаю, гей.

— Точно, он и босс из «Бонди Сакс»…

— Блюмфельд.

— Ага. Они делились какими-то… наблюдениями про Аманду.

— Вроде чего?

— Вроде «приветствуем всех новоприбывших», «снимайте трусики в любое время и в любом месте», и все такое. Короче, Николас налетел на Блюмфельда. И хладнокровно набил ему морду.

— Ура! — Сэм от радости подвигал чашку на блюдце.

— А потом он сказал… американскому парню…

— Джейку Цымбалису.

— Точно. Он сказал: «Есть только одна вещь, которую я ненавижу. Это люди, которые перевирают факты и не заботятся о том, насколько они могут навредить в результате. И есть только одна вещь, которую я не потерплю, не говоря уж о том, чтобы она происходила, черт побери, в моем собственном доме, — это люди, порочащие репутацию женщин, которых я люблю».

— Женщин, множественное число?

— Да. А потом он вроде как обнял Аманду и поцеловал ее так, знаешь, по-голливудски, наклонив спиной. Ничего подобного я не видел… с тех пор как вы с Джеки проделали то же самое на сорок минут раньше.

— Заткнись.

— Ну?

— Ну!

— Да ладно! И как все произошло?

— Она сломалась. Она убедила себя, что я обручился с Флавией, и это побудило ее к… заявлению, можно так сказать.

— Фантастика! Она там, я могу кое-что ей сказать?

— Отвали.

— Так что случилось с Флавией?

— Мы ехали из аэропорта, очень счастливые, и я решил включить музыку. Взял кассету, которая валялась сверху, вставил ее, а это оказалось интервью Джеки с Маркусом Рейвеном… в те выходные, когда мы были в Кодрингтоне. Естественно, я собирался выключить его, но Флавия сказала: «Нет, я хочу послушать, Маркус Рейвен — мой герой». Так что мы слушали и слушали, а потом интервью закончилось, и они просто болтали, не для записи, и он рассказал, как ему живется в этом притворном союзе с Би, и что это больше похоже на отношения брата и сестры, и он не знает, кто он… парень из «Наследства Уиллоби» или… понимаешь?

— Да-да.

— И она говорит: «Я была влюблена в человека, который не существует, и это еще более пугающе». Ну и пошло-поехало. Как она потратила все эти годы, думая, что она любит супер-Саймона, и никогда не давала никому шанса, потому что была так уверена в том, что он тот самый… кстати, они с Саймоном никогда не спали вместе.

— Да ладно?

— Ага, и, очевидно, даже никогда не приближались к этому… и как у нее появились подозрения, но в ту ночь, когда была вечеринка в «Блюграсс филмз», все это до нее дошло, и она поняла — она так взволнованно это говорила, — что все это время она хотела только меня.

— Ух!

— Ага. Так что я был слегка обалдевший, Флавия сказала: «Ухмылялся как чертов маньяк», — а потом Маркус спросил Джеки, что она собирается делать, и я даже прибавил звук. И Джеки сказала: «Это безнадежно. Я думаю, он счастлив со своей девушкой… несмотря на ее толстые лодыжки», — а Флавия сказала: «Она ведь даже меня не видела. С чего она это взяла, Сэмюэл?»