Арбалетчики князя Всеслава - Безбашенный

Все-таки с помощью гулящих девок, чьей-то матери и – боюсь, что в меньшей степени – наших мечей, мы его сделали. Не проткнули молодецким выпадом, не срубили лихо сплеча, а «пописали» методом уличной шпаны, после чего только и смогли наконец добить истекающего кровью. Не сразу, впрочем. Нарисовался еще один лихой ухарь, явно предлагая нам сыграть «на бис», только уже с ним. Нам стало как-то не смешно, но снова подоспела неожиданная помощь – в виде доброго арбалетного болта, легко пронизавшего его щит и вошедшего в тушу. Он еще хватал ртом воздух, когда мой меч распластал его руку с фалькатой, а меч Васкеса проткнул ему бочину. Потом мы в два меча дорубили в капусту первого бугая и шуганули еще одного, благоразумно не пожелавшего становиться третьим. После этого подоспели наши копейщики, только что ликвидировавшие вторую попытку проникнуть во внутренний дворик по крыше. А затем я вдруг спохватился, что не понял юмора. Кто, интересно узнать, так ловко шмальнул во вражину из арбалета – моего, судя по силе выстрела, – если у нас у всех алиби?

Обернувшись – за спинами сменивших нас копейщиков это было уже не столь опасно, – я увидел Велию и Алтею, пыхтящих над моим агрегатом и «козьей ногой».

– Помоги им, солдат! – усмехнулась «почтенная» Криула, возившаяся вместе с Велтуром над одним из наших старых арбалетов.

Мы снова взялись за свои машинки, с которыми, в отличие от «гражданских», обращаться умели. И уж всяко лучше, чем с мечами. Копейщики удерживали противника, а мы его методично расстреливали – разделение труда называется, млять, как и положено в нормальном цивилизованном обществе. Да и во дворе наши, потесненные было ранее, теперь сгруппировались и перешли в наступление, а на улице уже, судя по характерному шуму, работали те, кого не было во дворе и в доме – копейщики начальника рудника и все наши пращники. Потом оттуда полетели дротики и во двор – дружественные дротики.

Уцелевшие налетчики заметались и бросились к ограде, но мало кому из них суждено было ее преодолеть. А вот на улице дело еще продолжалось.

– Да сколько ж их там! – вскричал Тордул. – Копейщики и лучники остаются с досточтимым Ремдом! Аркобаллистарии – за мной!

Мы взобрались на помост у ограды и малость прифонарели – хороша «шайка грабителей»! Прилично их еще оставалось! Они уже потеряли кураж и отходили, но еще огрызались. Нашлись у них и лучники-кельты с длинными луками, которые запросто могли натворить немало бед. Он ведь до уха растягивается, а не до глаза, и скорость его стрела получает соответствующую. Прицеливание при этом, конечно, наугад, и если не умеешь с ним обращаться, то наверняка промажешь, но эти-то обращаться с ним, надо думать, умеют. Поэтому ими мы и занялись в первую очередь.

Расстрел сверху – это же классика жанра! Стрелки противника отправились к праотцам, так и не успев понять, что происходит. Остальные успели, и их это как-то не вдохновило. А по улице слышался уже и топот небольшого отряда городской стражи, и это окончательно сподвигло противника взять ноги в руки. Но отпускать их просто так никто, конечно, не собирался – слишком уж много накопилось вопросов, на которые ответить мог, по всей видимости, только их главарь. Некоторые пытались ускользнуть дворами, но это же надо город хорошо знать, а откуда его знать вчерашним рабам, лишь недавно пригнанным в него на продажу? В конце концов их загоняли в тупики, где и расстреливали на месте, не вступая в предлагаемую ими рукопашную.

А группа человек в шесть укрылась в большом деревянном здании, наверняка не жилом, а складском – похоже, что там как раз и была их база. Оттуда снова полетели стрелы и дротики, свалившие двоих наших, и Тордул, рассвирепев, приказал выкурить последних бандитов оттуда огнем – с владельцем склада и его содержимого как-нибудь уж утрясет возникшие разногласия и «досточимый» Ремд. Судя по невзрачности этого деревянного строения, вряд ли там хранится что-то такое очень уж ценное.

Горящие болты, прочертив огненные трассы, влетели в окошки. Пока внутри гасили их, мы всадили новые в стены и крышу. В конце концов огонь весело затрещал, а защитники склада запаниковали. Двое попытались прорваться, но одного уложили мы, другого – копейщики начальника рудника, а пращники быстро набрали побольше камней и принялись методично обстреливать горящий склад ими, не тратя свинца. Там что-то заорали, но крик перешел в сдавленный стон – кажется, главарь весьма радикально пресек «пораженческие настроения» кого-то из своих, и почему-то после некоторых не столь уж давних событий меня это уже не удивляет. Затем оттуда еще разок попробовали проверить нашу бдительность парой стрел и дротиком, но на сей раз все были начеку. Потом, судя по вылетевшему следом крайне неудобному для метания кривому серповидному ножу, у противника кончились нормальные боеприпасы. Прогоревшая крыша склада начала тем временем рушиться, и снова там раздались вопли.

Затем оттуда выскочили трое оставшихся хулиганов – мы перезаряжались и сразу встретить их болтами не могли, а копейщики – городские, не наши – сплоховали. В короткой схватке пало трое из них и двое бандитов, а последний прорвался и побежал у самой горящей стены, обдающей его искрами. Наши выпущенные в него второпях болты миновали его, а он у самого угла на краткий миг обернулся…

– Дагон! – выдохнули мы с нашим ментом, узнав освещенное пожаром лицо финикийца. Рушащаяся стена затрещала, и я не сразу понял, отчего тот вдруг дернулся и едва не выронил окровавленную фалькату. А когда понял – переместился и встал так, чтобы прикрыть охреневшего Хренио от лишних глаз. Точнее – его пистолет.

– Каррамба! Млят! – выругался испанец, когда пошатнувшийся враг скрылся в дыму и темноте.

– Прячь пушку! – напомнил я ему, и не думая попрекать тремя потраченными патронами…

Хотя Дагона так и не нашли ни среди мертвых, ни среди живых – что, учитывая его опыт и сноровку, было не очень-то обнадеживающим признаком, Васкес был все же уверен, что уж одним-то выстрелом точно попал в него и ранил достаточно серьезно. В попадании не сомневался и я, но вот насколько оно серьезное? В том, что он околеет от раны где-нибудь в неизвестном нам укромном месте города, у меня как-то уверенности не было. Живучий, урод, раз ушел! И ведь как-то же он проник в город в далеко не самой простой для этого обстановке!

– С парламентерами Кулхаса под видом одного из их свиты! – разгадал наконец Хренио этот ребус. Но оставались и другие, посложнее. Например, где финикиец взял еще людей, которых у него, по нашим подсчетам, оказалось больше, чем было купленных им на рынке военнопленных. Ведь вольная городская шантрапа никогда не пошла бы на такую акцию, после которой когти надо рвать из Кордубы в темпе вальса и никогда больше в нее не возвращаться. Зачем это городским? Значит, и это тоже наверняка были рабы из тех, которым нечего терять. Раз так – кое-что становилось понятным. Получив свободу, они все равно не собирались оставаться в городе – почему бы и не заслужить ее, славно покуролесив перед уходом с оружием в руках? А торопились они оттого, что нужно было еще успеть выйти к городским воротам и захватить их, дабы уйти беспрепятственно. Но вот кто продал Дагону недостающих рабов? И где он взял такую прорву денег на людей и оружие? На эти загадки у нашего испанского мента разгадок пока не находилось.