Гелен Аму. Тайга. Пеонерлагерь. Книга 1 - Ира Зима

— Ни хрена себе! — только и ответил.

Олег взялся за голову, он был шокирован, но полон заряда на действие, а у меня «ужас с плеч» — в деле я уже не одна, да и эти тут тусуются, Егоровы коллеги. Сергей меня узнал и голову уже открутил, вертится и домыслами страдает: «Что это Егорова пионерка в компании чужого парня делает?». Кажется, сегодня мне придется все Егору рассказать, а иначе кто меня в город отпустит, да и этот Серега сейчас нажалуется, все равно придется что-то объяснять, так лучше сразу все и выложу! Олег отправил меня в лагерь, а я ему оставила папку для записей и вернулась к своим, поблагодарив дядю Лешу за такую помощь. Он успокоился, теперь я буду всем этим заниматься в надежной компании, чувствую, ему этот Олег нравится, надежный, значит, и дядя Леша сочувствует парню, да и напуган он от таких новостей.

Сказать, что я расстроена, так это ничего не выразить, но я не могу сейчас расклеиться, у меня в руках появилась реальная история, сплетенная уже не из моих фантазий и догадок. Это не глупые попытки взять маньяка на себя, хотя этот вариант мне до сих пор видится самым надежным, «раз» и решила проблему, маньяк себя проявил, а я его убила, и все, тема закрыта! Но «по-простому» не вышло, теперь в эту историю вовлекаются и другие пострадавшие, и тогда появляется возможность превратить все это в глыбу, которую уже не остановить чиновникам из «Десятки»; маньяк видимо сам себе зад и прикрывает, сидит гад на посту и не дает вести расследование в этих местах, ну а как иначе объяснить такой глушняк? Вот тварь!

В лагерь вернулась потухшая, пусть дело и сдвинулось, но стало еще страшнее, так страшно от одной мысли, что такое вообще возможно! Как в таком мире жить? Как можно продолжать жить, зная такое? Не знаю… Смотрю на поляну, Егор сидит в плотном обрамлении Шевельковой и зазора не видно, но мне уже все «по-барабану», мне бы отпроситься у него да поговорить, так эта красота совсем на дерьмо изведется, если я займу внимание Егора! Не лезть же к ним сейчас, когда они слепились как два пельменя и оторвутся только с причинением вреда один другому. Да, блин, без спроса и уеду! Пошел он со своей дурой, будет утром отсыпаться с этой козой, а я уеду! И мне бы выпить, как-то надо примириться с реальностью, хотя это абсолютно невозможно, но закрепиться хотя бы временно тут, пусть совсем ненадолго мне необходимо. Вот взорву «осиное гнездо» и можно спокойно отваливать, любая другая реальность мне подойдет больше, хоть космос, хоть бестелесность, все существеннее и надежнее, чем быть тут. Антон стоит в девках и как всегда с бутылкой, и я иду прямо к нему, Пенка повисла на его плече и воркует, так я и не мешаю, спрошу только:

— Сосед, спасай! Где ты это пойло берешь? Очень надо! — он отлепил Ленку от себя, взял стакан и налил мне до края.

— Садись, я еще принесу… — он освободил мне место рядом.

— Не, мне хватит, спасибо, пойду Маринку поищу…

Конечно это предлог, а то Ленка меня сейчас за шею цапнет, Маринке с Мухой я совсем ни к чему, у них личная жизнь бурно развивается и спать мне в палатке сегодня одной сто процентов. Прошла я осторожно за пределы лагеря, винная газировка в граненом стакане все норовит себя слить на ухабах, наконец я окуналась в тень, где нет фонарей, горящих от стрекочущего генератора, и сделала смачный глоток, пузырьковая прохлада растеклась, и спазм, торчащий галькой в гуди, отпустило, но тут Егор со спины напугал до одурения и меня скрутило по новой:

— Где шлялась? Сергей приходил, говорил, ты там с мужиками сидела… Это что? Ты что, пьешь? Сбрендила? — он стал хватать стакан и все пролил, а у меня так все болит, так колотит, дышать невыносимо, а он тут орет.

— Что тут делает твой Сергей? И это не мужики, а бабушкин друг дядя Леша…

— Сама знаешь что, только зубы мне не заговаривай, Леше лет шестьдесят, а этим по двадцать…

— Егор, отвали, нет у меня на это сил… — ну и Надька его уже прискакала и приклеилась к нему разваренным пельменным тестом.

— Бухает уже? Ремня бы ей и домой, этой твоей родственнице… — но я не слушала их, а пошла на тусующуюся в музыке поляну, все лучше, чем их слушать.

Выползла на свет от костра и нескольких фонарей, облокотилась о кривое погибшее дерево, немного потусуюсь и полезу спать, а завтра с рассветом уеду, но сейчас остаться одной в темной палатке никак не смогу. Вот если бы напиться и забыться, другое дело, и хотя я сделала только глоток, чувствовала, как в груди стало тепло и мягко. Ромка видимо тоже пил шампанское, подошел ко мне навеселе и притянул за шею, как раз заиграла томительно-лирическая хрень, и он потащил меня на медляк. Вообще-то никто не танцует, но Ромке видимо уже все ровно, а я-то даже побрыкаться от него не успела, как вылетела Бабочка и начала его от меня оттягивать, повисая на локте:

— Лена, отвяжись, так мне надоели твои припадки! Иди на хрен… — Ромка выдал бедной девице аванс.

Но Бабочка на эти слова развернулась и треснула меня по лицу, куда попало, не сильно, а у меня реакция мгновенная, ответила я ей быстрее, чем подумала. Бабочка отшатнулась и взялась за нос, тут же подскочила Пенка, она покрупнее всех будет, и стала пихать меня в грудь как когда-то Алена, со всей дури, выталкивая с зоны света, и этой я тоже врезала в нос почти автоматически. Пенка заорала, перестала пихаться и отвернулась.

— Больная сука! Уродина! — визжала она на всю поляну, а руки уже в крови.

— Ты нос держи, а то совсем сломаю, достали вы меня… — я развернулась и пошла в лес, никого не видя. Ванька меня догнал:

— Ты как? — я не останавливаюсь и быстро иду, лишь бы уйти.

— Нормально, за дур волнуйся и за ними следи, я правда им обеим носы сломаю или еще чего, если подойдут еще раз, все, у меня на них терпения не хватает! Иди, Вань…

И я вообще ушла, ушла далеко за лиственный бор, пока еще кто-нибудь не начал меня теребить своим дурным вниманием. Сначала в деревьях темно и непроглядно, но потом лес становится тоньше, и полная Луна освещает все вполне сносно, наверно на полнолуние у психических все и обострилось. Пенки-Бабочки прям как с цепи сорвались! Иду повыше по пролеску, там отсижусь немного, и только хотела присесть под елкой, как услышала шарканье, сразу решила, что набрела на парочку и уже развернулась, чтобы уйти потактичнее и побыстрее, так глаза в глаза попала в Егора. Лежит верхом на Шевельковой, у той все порасстегнуто, телеса белеют местами, и процесс прямо скажем ключевой кажется совсем наступил, так что драку мою с девицами Егор явно не видел. Развернулась от них, резко отскочив за кустистые тени, и галопом в лагерь, снова на поляну вернулась и ищу глазами Антона. Он сидит по-прежнему с бутылкой, а рядом мокрая, умытая Пенка, подхожу к ним напрямую, она от меня шарахается, реально отскакивает и все молча, сажусь самовольно с Антоном, забираю у него бутылку и делаю жадный глоток, и еще один, бутылка-то еще почти полная, газировка холодная, и это так меня обнадеживает:

— Я заберу, — говорю я Антону, кивая на бутылку в моей руке.

— Обнаглела, — все же прокомментировала мои действия бесстрашная Пенка, но отсела от меня еще подальше.