Честь твоего врага - Эдуард Катлас

Теперь битва была действительно закончена. А’Натрэт перевел дух. Как бы далеко ни был мана-дрэйер, всегда существовала опасность, что он сумеет задержаться в реальности, и тогда последствия могли бы стать плачевными и для того, кто вызвал чудовище.

Без интереса отметив для себя, что третий маг сумел все-таки укрыться от камнепада в какой-то небольшой пещере, старик закончил действие последнего заклинания и, теперь уже без тени сомнения, повернулся и начал свой долгий спуск по лестнице.

Сорок три ступени до его любимого кресла. Хотя сейчас старик чувствовал себя как никогда бодрым и помолодевшим. А’Натрэт даже решил, что он попробует спуститься по лестнице без остановок.

Они подошли к воротам крепости прямо на рассвете. Всего несколько врагов, несколько хутов, чья одежда и осанка выдавали в них представителей командования осаждающей армии.

– Что-то рановато для переговоров,– задумчиво произнес Ракан, пристально вглядываясь в приближающиеся фигуры.– Осада не длилась еще и пары дней.

– Что будем делать, сэр? – спросил стоявший рядом солдат.

– Откройте малую калитку на воротах, я сам выйду поговорить с ними. Мне очень интересно, что они хотят нам сообщить.

Глядя на удаляющуюся спину командира крепости, сержант Арук тихо, сам для себя, произнес:

– Кажется, я знаю, что они хотят сообщить. Они сдаются. Самая быстрая победа на моем веку. И впервые, когда осаждающие сдаются осажденным.

Рем шагал по лесу, скорее чувствуя, чем видя, как поблизости так же тихо, как и он, пробираются его товарищи. Их путь лежал к Бухте Туманов, и путь этот был отнюдь не коротким.

Сейчас они проходили близ восточной границы злополучной провинции Менкер, уже долгое время не встречая людей. Провинции юга вымерли. За все время они прошли через несколько деревень, и было видно, что те либо своевременно оставлены жителями, либо разорены поисковыми отрядами наступающей армии.

Сейчас где-то у Шалы шло сражение. Еще одно сражение, в котором им не доведется участвовать. Рем не мог сказать, что жалеет об этом. За последние годы он успел свыкнуться с мыслью, что его служба будет проходить совершенно иначе, чем он представлял в своих скромных юношеских мечтах, тогда, когда попал в королевскую армию.

Судьба предопределила ему другой путь. Путь воина-одиночки, воина, чьи битвы проходили в тени, чьи сражения были скрыты от чужих глаз и победы чаще всего оставались никому неизвестны. Однако у Леса Чар сейчас бились и умирали тысячи таких же, как он, и это вселяло в его душу странные ощущения…

Чуть не наступив на опасно сухую ветвь, Рем вовремя успел поставить ногу чуть дальше и не потревожить тишину леса даже небольшим треском. Он отвлекся от своих мыслей и быстро вернулся к более насущным вопросам. Идти по пустому лесу, соблюдая тишину. Идти так, как будто лес наводнен врагами. Быть готовым к тому, что засада ждет за деревьями. Быть неслышным и невидимым до самой схватки.

Барон еще раз посмотрел в сторону севера, туда, где по дорогам, скрытым кронами деревьев, двигались небольшие караваны с семьями жителей замка. Этими караванами уходила вся прислуга, семьи нескольких десятков его вассалов… Где-то там же, в одном из этих караванов, сейчас ехала и его семья.

Несмотря на достаточно регулярные похождения барона по деревенским девкам, он обожал свою жену и своих детей. Просто не мог сдержать себя, увидев еще одну молоденькую крестьянку, заинтересованно стреляющую глазами в сторону важного господина. Для таких девушек статный барон казался привлекательным и таинственным, человеком из другой жизни, из другого мира, существом, вылепленным из другой материи. И до недавнего времени он беззастенчиво этим пользовался.

Но он любил жену, какой бы странной ни казалась эта любовь со стороны и как бы нравы барона и его отношение к семейной жизни ни расходились с общепринятой моралью.

Старался никогда не отлучаться надолго из дому, проводил очень много времени с семьей, что было очень необычно для его положения. Боготворил ум и красоту своей законной супруги, хотя все его соседи, перешептывающиеся у него за спиной, не находили в этой женщине ничего необычного и всегда удивлялись, что такого нашел и находит до сих пор в ней барон.

В последние несколько лет Алгон охладел к романтическим похождениям, объясняя это себе тем, что просто все попробовал и новые женщины стали ему неинтересны. Но, скорее всего, он просто постарел. Так или иначе, пару лет он жил только семьей, женой и парой детишек, лишь по необходимости отвлекаясь на хозяйственные дела.

Через несколько лет старшая дочь станет невестой, и даже сейчас барон где-то в глубине сознания не переставал перебирать варианты наиболее выгодных и подходящих для нее женихов. А младший, наследник, уже начал брать в руки деревянный меч и даже иногда, под присмотром конюхов, садиться на самого спокойного мерина в конюшне, делая пару кругов по импровизированному манежу.

Сейчас этот манеж, в обыденной жизни представлявший собой внутренний двор замка, был завален запасными колчанами со стрелами. Между грудами колчанов, неуверенно столпившись в одну кучу, стояли несколько десятков добровольцев из окрестных деревень. Как бы вассалы барона ни пытались вбить в их головы основы военной науки, крестьяне оставались всего лишь крестьянами, а не воинами. Барон даже не стал ставить их на стены, надеясь, что если они не увидят врага вживую и только выпустят несколько стрел через стены замка, то это не даст им возможности испугаться, запаниковать и помешать настоящим воинам заниматься делом.

В этом вопросе Алгон был полностью не согласен с принцем, который буквально заставил баронов собрать ополчение. Он надеялся только на настоящих бойцов – тех, что стояли сейчас на стенах, сурово и мужественно, пусть и немного напряженно, глядящих на юг. Туда, откуда вскоре должен был появиться враг.

Принц просил их удерживать замок два-три дня, а затем уходить через тайный ход. Он повелел уходить даже раньше, если врагов будет слишком много и они возьмутся за защитников слишком рьяно. Алгон верил в стены своего замка и намеревался показать принцу, что бароны Ледера и их вассалы кое-чего стоят. Втайне он надеялся, что ему удастся вообще не сдать замок, хотя он не признавался даже сам себе в этих мыслях.

В закромах замка оставалось продуктов не больше чем на четыре-пять дней. Но барон посчитал, что воинов на стенах с каждым днем осады будет оставаться все меньше и скудный паек можно будет растянуть на несколько недель. Самой заветной мечтой барона была легенда. Легенда об обороне замка доблестного Алгона, о защитниках, которые сдержали злобную армию захватчиков, остановили ее и уберегли весь север от нашествия иноземцев. О храбрости защитников, об их отважном командире. Легенда, которую будут рассказывать его внуки, которую положат на струны барды… Но мысль об этом барон тоже никогда бы не решился произнести вслух.

– Идут,– не сказал, а скорее прохрипел стоящий рядом воин, один из самых старых и верных его вассалов.