Вирикониум - Майкл Джон Харрисон

— Слушай, дружище… язви меня в зад! Как я погляжу, ты авиатор. Слушай, слова возрождаются во мне и копошатся, точно червяки! Нам надо поговорить с глазу на глаз… — он испуганно взмахнул руками, словно отталкивая что-то: — Все, хватит, хватит!

И, покачиваясь и подпрыгивая, точно мячик, он поплыл по тронному залу на уровне головы Хорнрака. Из-под его маски потекла жидкость с кислым запахом.

Это было уже слишком. В приступе чего-то похожего на суеверный ужас, Хорнрак уставился на него, потом выхватив меч тегиуса-Кромиса и пошел на толстяка, время от времени Делая угрожающие выпады.

— Отправляйся в свой отстойник! — кричал он. — Давай назад в свою богадельню!

Целлар тщетно пытался остановить наемника, дергая его за плащ своими слабыми руками, а призрак уворачивался от обоих, хихикая и чихая.

Ни тот, ни другой ничего не могли добиться. Если они оставляли странное существо в покое, оно снова начинало свои увещевания, безжалостно терзая слух адским смешением языков. Стоило возобновить преследование — Целлар взывал к примирению, Хорнрак размахивал клинком — толстяк икал из-за маски и уплывал прочь. Этот спектакль продолжался около получаса. Но в лучах набирающего силу дневного света «периоды стабильности» призрака становились все короче, а очертания делались тусклыми и нечеткими. Его голос, словно удаляясь в наполненное эхом пространство, исчез в бесчисленных отголосках, в которых можно было весьма отчетливо услышать шум волн, разбивающихся о какой-то невообразимо далекий берег. В конце концов видение исчезло в том же странном световом бульоне, который его породил, и оставил Целлара и Хорнрака посреди пустого тронного зала, разъяренных и беспомощных.

Там их и нашел Эльстат Фальтор: затаив дыхание, они пялились в пустой воздух и умоляли Рожденного заново прислушаться. Последуй он их просьбе — и ему, возможно, удалось бы услышать тихий гнусавый голос, призывающий «бояться смерти из воздуха».

Шум прибоя — или что-то наподобие… И тишина.

Но что говорили голоса, которые Фальтор теперь постоянно слышал у себя в голове?

— Давно рассвело, — раздраженно бросил он. — Королева ждет.

Как бы то ни было, они даже толком не разглядели ее, поскольку день выдался до омерзения промозглый — только белое лицо в окне под самой крышей башни. Белая рука поднялась, мелькнула… и все.

Эльстат Фальтор — на крупной вороной лошади, в кроваво-красной броне, сияющей даже в пасмурный день, он был похож на всадника на старинном гербе — насмешливо приветствовал кучку обывателей Низкого Города, которые стояли по щиколотку в слякоти и наблюдали, как экспедиция проезжает через Врата Нигг. Вирикониум остался позади, перегородив поток времени и медленно погружаясь на его дно, точно огромная королевская баржа, заброшенная с приходом зимы. Этот остров чудовищной самовлюбленности и безмерной подавленностиу него за спиной… Хорнрак чувствовал, что в жизни города началась новая эпоха, и ее приход возвестил призрак из тронного зала.

«Теперь мы все с ума посходили», — подумал наемник… и, повинуясь какому-то внутреннему порыву, выхватил из ножен старый стальной меч и взмахнул им над головой.

Но когда он обернулся, Метвет Ниан уже покинула башню.

На приземистых бурых холмах у подножья Монарских гор, уже лежал первый снег. Ветер заметал каменные стенки, отделяющие делянки от овечьих загонов. Вьючные лошади артачились, ветер пронизывал до костей. Путешественники ехали медленно, однако карлик, который ночевал где-то на сеновале и проспал, догнал их нескоро.

— Этот «раздутый призрак», про которого вы болтаете, — сообщил он, — был лучшим пилотом из всех, что когда-либо летали на воздушных лодках.

И в ту же ночь, свернувшись возле умирающего костра, среди холмов, возвышающихся вокруг Города, он продолжал:

— При Мингулэе он в одиночку уделал восемь машин. Был полдень, мы с моим другом, который давным-давно умер, сидели на солнцепеке, жарили крыс и смотрели на осажденный город. Его лодка была старой, команда измучена. Его трясло и шатало от всякой дряни, которую он глотал, чтобы не уснуть. Но как его лодка уворачивалась от энергопушек, то взмывала, то падала — точно ястреб среди фиолетовых молний! Как медное солнце Юга играло на ее кристаллическом корпусе! Бенедикт Посеманли… Фамилию ему дали точно в насмешку — недостатком мужества он никогда не страдалр.[14]Семь лодок усеяли обломками выжженную равнину, прежде чем осада была снята. Восьмую он разнес позже, по оплошности. Но война… Ему этого всегда было мало. Когда мир был еще юн — и метвены еще хранили его, — он облетел его вокруг. Я знаю, поскольку летал с ним — мальчишка-карлик, вообразивший себя искателем приключений. Мы пересекли все океаны, Хорнрак, все разоренные, расколотые континенты! Под днищем нашей лодки проплывали пустыни, погруженные в тысячелетнюю старческую дремоту. На полюсах на нас обрушивались водопады полярного сияния, оно бесновалось вокруг нас, точно радужная горная река. Мы пытались заходить в тропики; на экваторе воздух горел вокруг нас.

Это был первый полет Посеманли на «Тяжелой Звезде». Но если война была не в состоянии дать ему то, чего ему хотелось, то мир тоже не смог. Ему все надоело. Он худел и мрачнел. И каждую ночь смотрел на надменную бледнолицую Луну.

О да, он тосковал по этой грустной планете. Он задумал отправиться туда. «Таинственные навигаторы Послеполуденной эпохи торговали с ней, — рассуждал он, — и лодки у них ничем не отличались от моей — для них это было обычным делом. Они запросто пересекали пространство за пределами Земли. Возможно, — убеждал он себя, — лодки помнят дорогу».

Мы видели, как он улетает черной ночью на своей прославленной лодке. Она взмыла во тьму и начала поворачиваться — чуть вправо, чуть влево, точно стрелка компаса. Старые чувства просыпались в ней. Она дрожала от нетерпения, и ее хвост вспыхивал странными огнями, которые прежде никогда не загорались. Больше мы никогда ее не видели — никто из нас не видел. Ох, «Тяжелая Звезда», «Тяжелая Звезда». Это было сто лет назад…

Глаза старого карлика были красными и неживыми. Они горели во мраке, отражая свет костра, точно у зверя.

— Хорнрак, — прошептал он, — она знала дорогу. Разве ты не видишь? Этот «раздутый призрак», про которого вы говорили — Бенедикт Посеманли. Он вернулся, проведя сто лет на Луне!

Хорнрак помешал тлеющие угольки носком сапога.

— Ну и славно, — безжалостно отрезал он. На самом деле, он мучительно завидовал карлику: его собственные воспоминания не шли с этим ни в какое сравнение. — Но с чем он вернулся, скажем так, к вратам Земли? И что, он и в самом деле идиот, который двух слов связать не может?

Карлик задумчиво посмотрел на него.

Позже Целлар, Повелитель Птиц, описывал их путешествие на север примерно так.

То, что мы обнаружили среди скал, похожих на зубцы, и бесплодных отрогов пустынных предгорий, позволяет предположить, что некогда здесь существовало государство — государство, которое мы не в состоянии себе представить. Прежний смысл существования этого мира стерт. Даже те из нас, кто заранее принял этот мир, не в силах это вспомнить…