Искусство шпионажа. Тайная история спецтехники ЦРУ - Генри Шлезингер

В конце войны мысли профессора Буша уже далеко опережали свое время, именно тогда он писал свой, опубликованный в июле 1945 г. в Atlantic Monthly, оригинальный трактат «Как мы мыслим» (As We May Think) о науке и способах мышления. Способность Буша проникать в суть проблемы позволила ему сделать абсолютно верный прогноз: «Мир развился настолько, что способен создавать дешевые и в то же время сложные устройства, и с уверенностью можно утверждать, что вскоре мы станем свидетелями появления невиданных ранее устройств».

Вот выдержка из работы «Как мы мыслим»:

Memex Буша – это персональный компьютер XXI века, хотя многие его прогнозы сбылись и в сотовых телефонах, и в смартфонах, и в ноутбуках и даже в Интернете – во всем, что дополняет возможности нашей памяти.

Во втором документе, написанном в это же время для президента Рузвельта и названном «Наука без границ. Доклад президенту» (Science the Endless Frontier: A Report to the President), Буш утверждал, что наука – это главный ресурс Соединенных Штатов как в мирное время, так и во время войны:

В 1950-х гг. ЦРУ оказалось в сложном положении в сфере создания новой спецтехники и пополнения своих штатов инженерами и учеными нужных специальностей. И это вовсе не было простой задачей. После Второй мировой войны мужчины и женщины с техническим образованием и техническими склонностями становились «штучным товаром», суперзвездами. В компании Bell Labs спроектировали транзисторы, а затем интегральные схемы. Корпорация Xerox совершала революцию в компьютерных технологиях, преобразовав обычный финансируемый правительством проект в первый компьютер с мышкой и графическим интерфейсом. Пластмассы, синтетические материалы, реактивные двигатели и телевидение сделали инженеров, занятых в промышленности, богатыми, изменили качество жизни американцев.

Даже скромная стартовая зарплата не была препятствием для пополнения рядов OTS, проблема была в ином. Из-за секретности работы служащим ЦРУ не разрешалось публиковать свои труды или получать патенты. Работая на ЦРУ, они материально имели меньше, чем в частном секторе, и к тому же не могли добиться профессионального признания, которое часто сопровождается публикациями или шумными презентациями научных достижений. Правила безопасности требовали, чтобы их тяжелая работа, часто неоценимая, оставалась секретной. Наконец, они никогда не знали, пригодились ли результаты их трудов в оперативной деятельности.

Однако в Лэнгли нашли способы заставить работать на себя технические и научные таланты Америки. Модель сотрудничества OTS с частными компаниями, которая хорошо служила разведке США во время Второй мировой войны, продолжала быть для OTS окном в сферу передовых исследований. В конечном счете эта модель обеспечила решающее преимущество США перед централизованной советской системой. Этот факт был отмечен даже советскими лидерами. «Мы испытываем недостаток в разработчиках и конструкторах на производстве, – сказал как-то Лаврентий Берия, глава НКВД. – Все полагаются на единственного поставщика, завод "Электросила". А у американцев есть сотни компаний с большими заводами»{326}.

Советский Союз, в отличие от США, обращался со своими талантами совершенно по-другому. Там инженеры, блестящие и перспективные ученые и математики, были отобраны и направлены на «специальные» работы. Если они соответствовали особым требованиям, их направляли в разведку, а наиболее талантливых сажали в тюремные лаборатории, называемые «шарашками»{327}. Именно там рождались такие уникальные специзделия, как «Вещь», лучшие образцы вооружений Советского Союза, самолеты и ракетные технологии, включая первые ядерные устройства{328}. Знаменитый советский авиаконструктор А. Н. Туполев содержался в одной из таких тюрем недалеко от Москвы{329}, как и всемирно известный физик П. Л. Капица. Об этом писал Александр Солженицын в книге «В круге первом»{330}, повествующей о его собственном опыте работы в шарашке, известной как Институт № 01, в котором содержался и Лев Термен – создатель «Вещи»{331}.

У советских ученых просто не было выбора, как и где применять свои таланты. «Оставьте их в покое, – говорил Сталин относительно заключенных в тюрьму ученых. – Расстрелять мы их всегда успеем».

Однако Берия ошибался, предполагая, что вся индустриальная мощь Америки была сосредоточена на системах безопасности или на разведке. Послевоенная промышленность была в значительной степени ориентирована на обычного потребителя или на промышленность. А OTS старалась приспособить инновационную коммерческую и военную технику для специального назначения.

Изобретательность TSD проявлялась не только в создании техники подслушивания, но и самолетов. Арест Северной Кореей военного корабля США «Пуэбло» в январе 1968 г. стал толчком для одного из самых амбициозных проектов ЦРУ в сфере авиации. Ни администрация Джонсона, ни администрация Никсона не имели инструментов для того, чтобы отомстить за такие инциденты, они могли лишь объявить «обидчику» войну.

В соответствии с запросом Белого дома весной 1970 г. TSD получил задание создать средство для доставки систем разведки или военизированных групп в труднодоступные места. «Этот проект начался после высказываний Генри Киссинждера, советника по национальной безопасности президента Никсона, – вспоминал один из руководящих офицеров ЦРУ. – Мы понимали, что он хотел получить секретный доступ к стратегическим северокорейским целям, если мы когда-либо решим напасть и разрушить их».

Военные или экономические северокорейские объекты были доступны для американской авиации, и такое задание теоретически мог выполнить «тихий» ночной вертолет, чтобы скрыть «руку» Штатов в такой операции. Кроме этой миссии, разведка использовала бы такой вертолет, например, для установки секретных датчиков сбора разведывательных данных, а также для спасательных операций по освобождению заложников.