Непогребенный - Чарльз Паллисер

– Что вы намереваетесь предпринять с публикацией, доктор Локард?

– Материал столь важен, что научный мир должен узнать о нем незамедлительно. Практически получено доказательство, что все относящееся к Гримбалду не может рассматриваться как источник. Что требуется в идеале, это научное издание манускрипта, а также соответствующих источников. Собственно, требуется несколько томов.

– Всенепременно, – горячо согласился я.– Однако такое издание будет чрезмерно дорогим даже для какого-нибудь из университетских издательств.

– Манускрипт был найден в этой библиотеке, где он пролежал почти восемь сотен лет, – с холодной страстью архивиста произнес доктор Локард.– Леофранк был здешним епископом. Мне бы желалось, чтобы настоятель и капитул поддержали этот проект. «Annales Thurcastrienses»[14].

Я взирал на него изумленно.

– Такое возможно?

Он задумчиво покачал головой:

– Не исключено. В настоящее время фонду предстоят крупные расходы, но, если положение изменится, могут высвободиться определенные ресурсы.

Ненадолго наступило молчание.

– Для работы над подобным изданием, – начал я осторожно, – потребуется ученый с глубоким знанием периода и источников.

– Нужен будет ответственный редактор, который бы осуществлял надзор, – вполне подойдет ученый из Оксфорда или Кембриджа, поскольку ему нет необходимости бывать в Турчестере постоянно: здесь будет работать ассистент или ассистенты. Вы один из трех или четырех крупнейших знатоков в данной области, и, поскольку вы сыграли главную роль в обнаружении манускрипта, выбор совершенно очевиден. Разумеется, право голоса принадлежит не только мне. При некоторых обстоятельствах я вообще буду отстранен, а решение примет настоятель с остальными канониками.

– При каких обстоятельствах? – осмелился я спросить. Он смерил меня задумчивым взглядом:

– Я буду откровенен. Все зависит от суда над Перкинсом, от того, как решится дело с наследством, завещанным фонду.

– Что-нибудь новое выяснилось?

– Торрольду пришла из Йоркшира телеграмма от женщины, которая уверяет, что она сестра Стоунекса.

– Действительно ли она та, за кого себя выдает?

– Разумеется, это будет проверено, однако, похоже, она говорит правду. Много лет она служила в Харрогейте экономкой, но недавно перенесла удар и лишилась способности работать.

– Таким образом, фонд теряет наследство?

– Если не удастся доказать, что завещание было уничтожено вопреки воле наследодателя. Все решает ваше свидетельство, что он искал завещание, доктор Куртин. Торрольд меня уверял, что требуется только засвидетельствовать: судя по тому, как мистер Стоунекс упоминал завещание, он не собирался его уничтожить. В таком случае завещание можно будет восстановить по черновику, который Торрольд, к счастью, сумел отыскать.

– Фиклинг по-прежнему станет отрицать эпизод с футляром часов.

– После его сегодняшнего выступления веры ему как свидетелю не будет.

– Он, безусловно, врет по поводу собственной роли. Все виновные должны быть привлечены к ответственности.

– Ваша гипотеза относительно брата...

– Теперь я понимаю, что был не прав. Брата не существовало.

На лице доктора Локарда отразилось изумление.

– Значит, вы склоняетесь к версии, что Перкинс убил старика и разыскал завещание за плату, полученную от сестры?

– В таком случае, – ответил я вопросом на вопрос, – кто нанял Перкинса от ее имени, она ведь находится в Йоркшире?

– На это наплюйте, – рявкнул он. Но тут же одернул себя и продолжил, уже тщательнее выбирая слова: – Я хотел сказать, пусть этим займутся компетентные инстанции, то есть Торрольд и полиция. Им можно довериться, они сделают все, что требуется. С вашей стороны, доктор Куртин, было бы крайне неразумно вмешиваться в это дело и дальше. Если вы выдвинете обвинение против Фиклинга, неизбежно возникнут некоторые осложнения и пострадают все вокруг. В особенности вы как его друг.

– Наша дружба осталась в прошлом. Он теперь не тот человек, которого я знал в Кембридже. Тот был честный и порядочный. За исключением его, как он сам говорил, загулов, которые продолжались по нескольку дней, – думаю, спиртное и довело его до нынешнего состояния.

– Фиклинг пал жертвой дурного влияния. В городе о нем идет нехорошая слава. Не раз и не два его приходилось подбирать в сточной канаве и относить домой. А его дружба со Слэттери породила совсем уже неприятные толки.– Поколебавшись, доктор Локард произнес: – Они неоднократно публично ссорились по пьяному делу, и один раз Фиклинг, как я понял, пытался убить Слэттери. Но ни слова больше об этом.

В тот же миг раздался стук в дверь и на пороге появилась служанка:

– Госпожа говорит, обед готов, сэр. Она ожидает вас в столовой.

– Благие небеса! Уже так поздно! – Он обратился ко мне: – Ради бога, простите меня. Я собирался отвести вас в гостиную и познакомить со своей женой.

Направляясь к двери, я напомнил ему, что уже имел удовольствие быть представленным миссис Локард. Хозяин повел меня в столовую – обширную комнату в передней части дома, – где мы застали его супругу.

– Роберт в последние дни был так занят, что я его почти не видела, – сказала она с улыбкой, когда мы обменялись рукопожатием.

– Да, конечно. Но венец всего – эта история с телом в мемориале.

– И что там, по-вашему, на самом деле произошло? Доктор Локард давал указания горничной относительно первого блюда.

– Ваш супруг предложил остроумную разгадку: тело принадлежит канонику Бергойну, который был убит каменщиком собора, Гамбриллом, так как Бергойн собирался обвинить его в убийстве.

– Этому я не верю.– Доктор Локард оторвался от разговора о супе и его температуре.

Я вспыхнул:

– Мне показалось, вы это заявили сегодня утром, беседуя со мной.

– Я, видно, не сумел достаточно ясно выразиться.– Облаченные в форму нарочитой любезности, эти слова показались мне еще более обидными.– Я хотел сказать следующее: я считаю, Гамбрилл верил, что Бергойн собирается публично обвинить его в убийстве отца Лимбрика. Но я отнюдь не думаю, будто намерения Бергойна в самом деле были таковы.

– Как запутанно, – пробормотала миссис Локард, улыбаясь мне.

– Однако надпись на новом доме настоятеля, – начал я, – указывает, что Гамбрилл...

– Надпись! – воскликнул он.– Она не имеет никакого отношения к убийству Бергойна. Она была помещена там не ранее тысяча шестьсот шестидесятого года и говорит об убийстве Фрита.