Молотов. Тень вождя - Борис Соколов

Все воспоминания пишутся на основе личного архива. В Российском государственном архиве социально-политической истории (бывший Центральный партийный архив) личный фонд Молотова насчитывает 1600 дел, но сам дед к нему доступа не имел. Часть фонда закрыта до сих пор. А что касается домашнего архива, то его не раз вычищали, а в 1957 году все документы деда вообще изъяли. Полностью пропала его огромная библиотека, которую вывезли в подвалы МИДа и там затопили. Вторую зачистку провели после смерти Вячеслава Михайловича в 1986 году — с дачи вывезли все, включая даже новогодние открытки и семейные фотографии. Хотя времена были уже другие, инструкции оставались те же. Мне удалось частично сохранить лишь документы из городской квартиры».

Беседы с Феликсом Чуевым во многом заменяли Молотову работу над мемуарами. Никонов, кстати, достаточно критически относится к Чуеву, хотя признает, что тот записал реальные разговоры с Молотовым, при некоторых из которых присутствовал и сам Вячеслав Алексеевич:

«Феликс Чуев действительно нравился деду. Это был один из немногих поэтов-сталинистов, никогда не менявших

свою точку зрения и не подстраивавшихся под время. Но “140 бесед...” — чисто пиратское издание. Понимаете, книжка получилась очень смешная: как бы ответы Молотова на вопросы Чуева. Но вопросы-то задавались на прогулке, за обеденным столом!.. А дед как серьезного и знающего человека Чуева не воспринимал — тот же был поэтом, а не историком. Шел просто легкий треп...

Любой человек, давая интервью, должен четко выражать свои мысли. Если бы мы по-приятельски разговаривали с вами где-нибудь в кафе, что-то беззаботно обсуждая, получилось бы совершенно другое интервью.

В предисловии автор книги написал: “Молотов знал, что это будет напечатано”. Но он не знал — убежден! — ибо был уверен, что его воспоминаний никто и никогда публиковать не станет».

Возможно, Никонову не понравилось, что дед в беседах с Чуевым был чересчур откровенен, поскольку не предполагал, что Чуев или кто-нибудь другой когда-либо сможет опубликовать записи их бесед. А наивный сталинист Чуев взял и опубликовал, когда в стране воцарилась свобода слова. В беседах же этих содержится немало такого, что компрометирует Вячеслава Михайловича в глазах более или менее беспристрастного читателя, пусть даже симпатизирующего Сталину и Молотову, но не готового к их слепому обожанию. И после публикации книги Чуева очень трудно создать в глазах широкой публики тот полусусаль-ный образ Молотова (во всяком случае — без упора на его личные преступления), который бы устроил членов его семьи.

Никонов признается:

«Много раз я пытался подвигнуть деда на диктовку мемуаров, а один раз мне даже это удалось — когда ему было за 80... Специально купил кассетный магнитофон “Весна” и притащил в его кабинет. Вячеслав Михайлович 20 минут рассказывал о том, как в 1919 году он с Крупской путешествовал на теплоходе, как Ленин провожал их на вокзале. И все...

Так что у меня двойственное отношение к книге Чуева. С одной стороны, это очень некрасивая история, а с другой — слава богу, что некоторые не сохранившиеся в моей памяти фрагменты жизни Молотова зафиксированы. Но благодарность за это высказать-то некому — Чуев умер».

На пенсии Молотов продолжал верить в возможность победы коммунизма во всем мире. Он упрямо порхорял:

«Еще у Ленина прямо сказано, что победивший пролетариат, если потребуется, поднимет вооруженное восстание в других странах и, если нужно, пойдет войной!

Прямо сказано, а это теперь не подходит, потому что — мирное сосуществование. А это и есть классовая борьба. Капитализм не собирается уступать, а раз мы ввязались в это дело, то тут только два выхода: либо мы должны настолько окрепнуть не только внутри, но и в других странах путем свержения капитализма во Франции, Италии, Испании, Португалии, в нескольких основных капиталистических странах, что империализм будет не в состоянии против нас войну объявить, либо мы должны быть готовы к тому, что если вспыхнет раньше революция, а они вмешаются со своей стороны, тогда будет атомная война. Это не исключается. Значит, возможно еще очень большое обострение. Вытекает одно из другого, что одна по себе победа в одной стране не заканчивает вопроса.

Вот и Германия напала. А завтра может и Америка напасть, вот ведь дело в чем. Так что говорить о том, что классовая борьба кончается, это, конечно, неверно».

Надо признать, что по-своему Молотов был прав. Установить коммунистические порядки в «основных капиталистических странах» можно было только силой. Если же этого не сделать, то рано или поздно руководство СССР должно было испытать, по мнению Вячеслава Михайловича, «правое перерождение» бухаринского типа. Но вся беда была в том, что настоящей мировой войны после 1945 года, с появлением атомной, а потом и водородной бомбы, быть уже не могло. Успехи же СССР в локальных конфликтах относились к далекой периферии развитых стран и не могли принципиально изменить соотношения сил.

И еще Молотов не раз повторял:

«У нас нет еще социализма. У нас взятки, у нас хищения, у нас всякие безобразия... Сейчас работают лишь бы, лишь бы. Для этого надо воспитывать людей. Конечно, надо зарплату, но, кроме того, надо воспитание. А этого нет. Все думают, что деньгами возьмут. У нас мораль может быть толь-

ко революционная. У нас революционные задачи не решены. Нам надо все сделать так, чтобы не допустить мировой войны, и тем более надо не сдать наши позиции, а усилить. Как это сделать? Борьбой. А борьба опасна. Вот тут и выбирай».

Похоже, сам Молотов не остановился бы и перед риском мировой войны.

Касаясь «пражской весны» 1968 года, Молотов с тревогой говорил:

«Как бы у нас такого не было. Ибо мы сейчас находимся в глубокой экономической яме. Я думаю, надо менять социальные отношения. Начать с партмаксимума для коммунистов. Это будет иметь громадное и моральное, и материальное значение для страны... Хрущевцы еще преобладают даже в ЦК. После смерти Сталина мы жили за счет запасов, сделанных при Сталине».

И тут же предложил выпить за Сталина, «ибо никто бы не вынес, не выдержал того, что он вынес на своих плечах, — ни нервов, ни сил ни у кого не хватило бы!».

Вячеслав Михайлович сожалел: «Социализм сейчас так поправили, что места для революции не осталось». Он сам давно уже был революционером без революции.

В 1981 году он утверждал: «США — самая удобная страна для социализма. Коммунизм там наступит быстрее, чем в других странах».

Он и подумать не мог о том, что социализма и в СССР осталось к тому времени всего на десять лет.

По поводу советской помощи другим государствам Молотов на склоне лет говорил, что «если мы не будем помогать другим странам, то это отдалит победу коммунизма в мире... Без международной революции ни Советский Союз, ни одна другая страна победить не могут. Без международной революции никто не может победить, и мы не можем. Нам друзей надо увеличивать».