Гражданин Бонапарт - Николай Троицкий

Соотношение сил перед битвой в разных источниках определяется по-разному. Наполеон считал, что Мурад-бей имел здесь, кроме 12-тысячной кавалерии мамлюков, еще и пехоту из 20 тыс. арабов, янычар (турок), феллахов (египетских ополченцев) и 8 тыс. бедуинов[800]. Д. Чандлер, хотя и фиксирует подсчеты «некоторых авторов», согласно которым численность войск Мурад-бея «превышала 40 тыс.», соглашается с Ф. Кирхейзеном в том, что едва ли Мурад- бей имел в тот день больше 6 тыс. мамлюков и 15 тыс. феллахов[801]. Вторую, резервную, линию боевого порядка египтян составляла пехота Ибрагим-бея, которая даже не успела принять участие в сражении. Наполеон, по его данным, располагал в день битвы такими силами: 20 тыс. человек и 42 орудия[802].

Битва при пирамидах возымела неповторимый, словно театрализованный антураж. «Правый берег Нила, - вспоминал Наполеон, - был покрыт всем населением Каира - мужчинами, женщинами, детьми, которые поспешили туда, чтобы наблюдать за битвой»[803]. То было не простое любопытство: мамлюки успели внушить им, что в случае поражения они «сделаются рабами» дьявольских пришельцев[804].

В 3 часа пополудни многотысячная кавалерия мамлюков, сверкая на солнце сталью, золотом, бриллиантами, алмазными перьями своих нарядов и оглашая все вокруг столь диким ревом, что он леденил кровь - и воинов, и, еще более, зрителей, пошла в атаку. К тому моменту Наполеон уже выстроил свои колонны, как он это сделал у Шубра-хита, в пять дивизионных каре с орудиями по углам и в центре. Не известно, играл ли оркестр в тот день «Марсельезу», но прозвучало его историческое обращение к войскам перед сражением: «Солдаты! Сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид!» Комментируя эту фразу, знаменитый английский историк Арнольд Тойнби отметил: «Наполеон сознавал, что прикоснулся к струне, звук которой способен тронуть даже невежественное сердце самого грубого солдата . Можно быть уверенным, что Мурад-бей и не подумал подбодрить своих нелюбознательных товарищей аналогичным напоминанием»[805].

Первый и главный удар мамлюков приняла на себя дивизия генерала Дезе. Хотя прицельный огонь ее стрелков и канониров буквально скосил первую волну атакующих, мамлюки успели проскочить между двумя каре - Дезе и молодого генерала Ж. Л. Э. Ренье - и попытались атаковать их с тыла. Но тем временем дивизия старейшего в армии, 54-летнего генерала Ш. Ф. Дюгуа, при которой находился сам Наполеон, совершила маневр, позволивший ей «открыть артиллерийский огонь в хвост мамлюкам»[806]. После этого бой превратился в бойню. Красочно описал ее Д. С. Мережковский: «Мамлюки, когда поняли, что участь их решена, точно взбесились; сделав последний выстрел из пистолета, нанеся последний удар ятаганом[807], кидали оружие в лицо победителям и сами кидались на штыки, хватали их голыми руками, грызли зубами и, падая и умирая у ног солдат, все еще старались укусить их за ноги. Так издыхала дикая вольность Азии у ног просвещенной Европы . И на все это “смотрели сорок веков с высоты пирамид”»[808].

К вечеру, но еще засветло, битва закончилась. Мурад-бей с остатками своей конницы (дотоле под его личным командованием непобедимой) бежал, минуя Каир, в Средний Египет. Видя, что мамлюки разгромлены, янычары, феллахи и прочая пехота Мурад-бея тоже обратилась в бегство под огнем французов - кто в пустыню, а кто на лодках или даже вплавь через Нил в Каир, вслед за толпами горожан, только что предвкушавших радость победы, а теперь обезумевших от страха.

Потери сторон в битве при пирамидах несопоставимы. По данным разных источников, Мурад-бей потерял убитыми, ранеными, утонувшими и пленными до 10 тыс. человек, Наполеон - 29 человек убитыми и 260 ранеными[809].

Такой знаток военного искусства, как Дэвид Чандлер, считает одной из главных причин разгрома мамлюков их «средневековую тактику». Дело в том, что они «признавали только три перестроения - построиться для атаки, ринуться в атаку и (если счастье не улыбалось им) ускакать. Такая примитивная тактика имела мало шансов на успех против огневой мощи и дисциплины французских каре»[810]. Не зря именно после битвы при пирамидах египтяне дали Наполеону прозвище Султан Кебир, что значило Огненный Царь. Эмиль Людвиг заметил: «Это его третье имя, такое же фантастическое, как этот поход».

Между тем в ночь на 22 июля Ибрагим-бей со своей пехотой, оказавшейся в битве просто не у дел, покинул Каир и ушел на восток, а наутро шейхи Каира приняли решение сдать город иноверцам. В тот же день Наполеон обратился с прокламацией к «народу Каира». «Я пришел, чтобы уничтожить род мамлюков и защитить коренное население страны, - объявлял вождь иноверцев правоверным гражданам. - Пусть все, кто охвачен страхом, успокоятся, а все, кто удалился, вернутся в свои дома . Не бойтесь за ваши семьи, жилища, имущество и особенно за религию Пророка, которого я люблю. Чтобы не было тревоги и установилось спокойствие, будет созван Диван из семи лиц, которые соберутся в мечети Аль-Азхар»[811].

23 и 24 июля Наполеон принимал у себя в походном лагере многочисленные депутации от каирской знати, выражавшей ему свою покорность, а 25-го торжественно въехал в Каир. Городской люд встречал новоявленного Султана Кебира уже спокойно и уважительно; чванливые мамлюки впали в состояние безысходного страха; зато французы, забыв о тяготах перехода через Ливийскую пустыню, радовались, как дети, своим победам. Не помнили себя от радости солдаты и офицеры, генералы и ученые египетской экспедиции, а их главнокомандующий в тот день всеобщего торжества был сам не свой от горя. Сердце ему разбила новость, которую не стал таить от него верный Жюно.