Тютюнин против инопланетян - Алекс Орлов

– Дед Пихто. Вам звонят из горкома партии.

– Па… пастойте, минуточку, – опешила начальница цеха, у которой по спине пробежал уже подзабытый холодок. – Какой такой партии?

– Правящей партии. Партии власти. Фамилия Черномырдин вам о чем-нибудь говорит?

– Да… Он играет на гармошке.

– Тем более. Звать Тютюнину будете?

– Конечно! Сию минуточку!

Начальница аккуратно положила трубку на стол и выпорхнула в цех, где триста толстых теток протирали ватками стекла военно-морских противогазов.

– Тютюнина! Люба! – крикнула начальница. – Иди, тебя к телефону?

– К телефону? – переспросила Люба, откладывая недоеденное печенье. – Кто?

– Из партии власти, – заговорщицким тоном сообщила начальница и многозначительно добавила:

– Сам!

Не зная что и думать, встревоженная Люба поспешила к телефону.

– Ну? – спросила она, хватая трубку. – Кто это мне позвонил?

– Это я, доча, твоя мама.

– Мама, ты куда звонишь, я же здесь работаю.

– Вот я и удивляюся, доча, что ты работаешь за какие-то, смешно сказать, копейки, вместо того, чтобы дома быть и знаешь что делать?

– Чего делать?

– Обыск делать, вот что делать.

– Какой обыск, мама?

– Я тебе скажу как на духу, доча, – тотальный обыск. Моментально и повсюду.

– Да что ты такое говоришь, мама? Какой обыск – ты нездорова?

– Я-то здорова, доча! – начала выходить из себя Олимпиада Петровна. – Я-то здорова и смотрю по утрам новости по телевизору! Муж-то твой мильонщик тайный, а ты, дуреха, об собачьей шубе третий год мечтаешь!

– А откуда ты узнала, мама, что мильонщик?

– Ну оттуда, от того же верблюда, доча! Тебе же там черным по белому сказали – ворует где ни придется, правильно?

– Правильно.

– Ну а если ворует, значит, прячет?

– Прячет, – согласилась Люба.

– Так найти же ж надо, Люба, пока он там в приемке делишки обделывает.

– Тогда я прямо сейчас с обеда иду домой, мама! И ты приезжай!

– Ой, – вздохнула Олимпиада Петровна. – Да сама-то я не могу, малость захворала.

– А чем захворала?

– Да все через Сергея Викторовича, зятя любимого. Через клизмы его бесплатные страдаю.

– Так чего, мама, они тебе не помогают?

– А я знаю? Хожу и хожу, на два литра в день. Потом решила циферку в направлении подделать, чтобы раствору больше получать…

– Ну и что?

– Ой, да лучше бы не подделывала. Теперь не справляюся с таким количеством раствора. Ой, не справляюся. Так что давай, шуруй пока одна, доча. А мама немножко отдохнет и снова на процедуры поедет, будь они неладны… Не справляюся я с таким количеством раствора…

В этот ответственный день Тютюнин снова ушел домой пораньше, благо Кузьмич вошел в курс приемного дела и довольно толково справлялся с работой.

Домой Сергей ехал на трамвае в сопровождении наряженного Лехи.

Его изысканный костюм поначалу пассажиров воодушевлял, но потом они начинали ругаться на рыбную вонь, которая еще не выветрилась из Лехиных карманов.

– Это свинство, с такой вонью по городу ездить! – сказала какая-то дама. – С такой вонью надо дома сидеть.

– Причем с рыбной вонью, – согласился с ней лысый пенсионер, очень похожий на Хрущева.

– А мне нравится! Я вообще рыбу люблю! – возразил гражданин, от которого пахло еще и похлеще. – Я рыбку люблю, которая таранка! Ее с пивком хорошо.

Леха и Сергей ни на какие провокации не отвечали и вдвоем держались за сумку с травяным сбором.

– Как ты думаешь, Ленка меня уже простила? – то и дело спрашивал Окуркин, которого этот вопрос очень интересовал.

– Конечно простила, – с готовностью подтверждал Сере-га, которому не жалко было хороших слов для своего друга.

Тютюнин ехал домой и не догадывался о том произволе, который творился в его родной квартире.

А творилось там следующее. Сбежавшая с работы Люба тщательно прочесала всю жилплощадь и, не найдя мужниных миллионов, сейчас же связалась с мамой.

– Ищи лучше, доча! Деньги практически у тебя под ногами! Поройся в сливном бачке! Откупорь варенье прошлогоднее – этот гад пронырливый мог в варенье напихать. Потом еще все книжки перевороши, ну и, конечно, приступай к обдиранию обоев! Под обоями, доча, тыщи великие!

Люба с воодушевлением приступила к выполнению поставленной задачи, однако одна она не справлялась, и Олимпиада Петровна, превозмогая слабость, все же приехала к дочери на помощь.

Вдвоем дело у них пошло на лад, и за полтора часа они сумели ободрать обои в большой комнате и коридоре. И хотя денег не нашли, работали увлеченно и с огоньком.

Тютюнин же, ни о чем не догадываясь, продолжал ехать в трамвае.

Их с Лехой еще пару раз пытались пристыдить за рыбную вонь, но потом в вагон вошел бомж, проведший ночь в выгребной яме, и на его фоне запах от Лехиного смокинга очень выгодно отличался.

При появлении бомжа из выгребной ямы народ с задней площадки перебежал вперед, и даже вечно недовольная кондукторша не решалась потребовать с него билет.

Сергей и Леха решили терпеть сгустившуюся атмосферу и делали вид, что все в порядке.

– Говорят, трамваи отживают свой век, – задумчиво произнес бомж, обращаясь к попутчикам.

Окуркин только пожал плечами смокинга, а Серега крепче зажал нос.

– А мне было бы жаль, – заметил бомж, глядя в окно. – Это же наша история…

И он сошел на следующей остановке, заставив шарахнуться приготовившихся к посадке пассажиров.

То, что увидел Сергей Тютюнин, оказавшись дома, повергло его в шок.

– Это у нас что за катаклизм такой со стенами случился, Люба? И почему это?

– А потому что отдавайте ваши денежки по-хорошему, пока мы паркет не заколупали! – хрипло прокричала теща Олимпиада Петровна.

За время приема бесплатных процедур она похудела и стала похожа на списанную полковую лошадь, лучшие битвы которой уже позади.

– Какие такие деньги? – не понял Сергей. – Эти, что ли?

Он достал из кармана взятые утром четыреста рублей, которые хотел использовать для откупа от бандитской группировки.

– Ага! Смотри, доча, остаточки! Но мы не гордые.

С этими словами Олимпиада Петровна рванулась вперед, выхватила у Тютюнина деньги и моментально спрятала их в карман.