Ритуалист. Том 1 - Павел Корнев

Я скорчился, а ловчий придавил меня к земле и печально улыбнулся.

– А ведь ангельская печать подлинная, магистр… – сказал он, и только тут я сообразил, что за время беспамятства с меня стянули рубаху.

Стеффен огладил короткую русую бородку и вздохнул.

– Ты еще поведаешь, кому из князей запределья продал душу, дабы вновь обрести колдовской дар, – заявил он, угрожающе нависая надо мной, – но сначала поговорим о другом. – Улыбка исчезла без следа, сменилась оскалом. – На кого работаешь?

Вопрос вогнал в ступор, и тут же здоровенный кулак ловчего со всего маху врезался мне под ребра. Боль ошеломила, воздух вырвался хриплым вскриком, и я замер с разинутым в беззвучном вопле ртом.

– Зачем убил Шеера? Был с ним заодно и подчистил хвосты или следил за де ла Вегой? Кто донес на Новица? Зачем приехал в Сваами?! Кто тебя прислал?! Отвечай! Отвечай, мразь!

Каждый выкрик сопровождался яростным ударом, и я не сумел бы вымолвить ни слова, даже возникни вдруг такое желание. Все, что мог, – это корчиться от боли и пытаться протолкнуть в легкие хоть немного воздуха. Под конец меня вырвало, и только тогда ловчий, пошатываясь, поднялся на ноги. Лицо его раскраснелось, по щекам катился пот, зрачки странно расширились, почти поглотив собой радужку.

Герхардианец был вне себя от бешенства, его попросту трясло. Но куда больше этой безумной злобы меня напугали вопросы. Неправильные вопросы. Вопросы, от которых так и веяло долгими пытками и мучительной смертью.

Все прежние уверения оказались ложью; ловчий ордена Герхарда-чудотворца по уши увяз в делах имперского Кабинета бдительности. И точно так же впутался в них и я, убив возжелавшего распечатать место силы Клауса Шеера, бакалавра тайных искусств.

Попробуй докажи теперь, что все это – лишь дело случая! Я ведь пробовал – не поверили…

Брат Стеффен отошел к очагу, устроил на красных углях кинжал, многообещающе улыбнулся.

– Помнишь, что сталось с Фальком? – спросил он. – Подумай об этом! С тобой я торопиться не стану. Все расскажешь! И еще поблагодаришь меня за это! Лишь через страдания бренного тела мерзкий грешник вроде тебя может надеяться обрести прощение небес!

Ловчий пошевелил клинком угли и подул, распаляя их, но нечего было и надеяться использовать этот краткий миг, чтобы отползти в камыши. Не со связанными за спиной запястьями и спутанными лодыжками. Да и сидевший у очага с мушкетом на коленях брат Кас ни на миг не спускал с меня пристального взгляда своих водянистых глаз.

Я сплюнул наполнившую рот слюну и попытался собраться с мыслями. Это было непросто. Отбитые внутренности невыносимо болели, сознание плыло, то и дело подступало забытье.

Одна случайная встреча, другая, и вот уже закручивается клубок догадок и подозрений. Подобных совпадений не бывает, стоило вспомнить об этом при недавней встрече с братом Стеффеном…

Я вздохнул поглубже, закашлялся и прохрипел:

– Макс оказался прав!.. Тебя… сволочь… больше интересовала моя персона, нежели обстоятельства дела…

– Вон Сюйд был умным человеком, – усмехнулся ловчий. – И вот еще один вопрос: что связывает тебя с архиепископом? Зачем он приставил к тебе своих людей?

– Ко мне? Он приставил их к вам, выродки!

Стеффен порывистым движением вскочил на ноги, пошатнулся и даже шагнул в сторону, чтобы удержать равновесие.

– Вымотался… – хрипло сказал ловчий и устало потер пальцами виски, но сразу криво ухмыльнулся. – Ну да ничего! Торопиться не стану, даже не надейся…

Не желая больше откладывать экзекуцию, герхардианец наклонился за кинжалом, но оступился и едва не завалился в костер.

– Милость небесная! – озадаченно протянул он, выпрямляясь, и тут брат Кас за его спиной качнулся вперед и уткнулся лицом в землю.

Ловчий оглянулся на шум и замер в немом изумлении.

– Кас? – прохрипел он. – Кас, проснись!

Превозмогая боль, я перекатился к костру и ударил спутанными ногами Стеффена под колени. Тычок вышел слабым и неуклюжим, но ловчему хватило и этого. Он всплеснул руками и рухнул на спину.

Вылетевший из руки герхардианца кинжал зашипел на мокрой земле, а я поджал колени к груди и напрягся, силясь до предела опустить связанные руки и вывести их из-за спины. Ну же! Еще чуть-чуть!

Стеффен перевалился на бок, проследил за моими корчами совершенно безумным взглядом и уткнулся лицом в грязь. Но быстро собрался с силами, приподнялся и сунул в рот пальцы. Сообразил, гад, что одурманен!

Избавившись от содержимого желудка, ловчий оставил меня извиваться и дергаться в попытках освободиться, а сам развернулся к костру. Действовать ему приходилось исключительно руками, поскольку ноги отнялись и безвольно скользили по земле, но справился и так. Сцапав свою сумку с травами, герхардианец принялся лихорадочно перебирать мешочки, выискивая нужный. Отыскал, разорвал его и всыпал в рот горсть каких-то сухих темно-красных ягод.

Я не знал, помогает ли это средство при отравлении вытяжкой из корня мандрагоры, и потому задергался пуще прежнего. Ценой содранной кожи запястий и жуткой боли в плечах мне удалось вывести руки из-за спины, и веревка тут же уперлась в босые пятки. Я зарычал, согнулся еще сильнее и в итоге все же добился своего. Освободился!

Сначала мне удалось встать на колени, после я уперся ладонями в землю и поднялся на ноги. Тут-то и обнаружилось, что брат Стеффен больше не давится, пережевывая ягоды. Он вновь обрел ясность мысли, и тело повиновалось ему куда лучше, нежели минуту назад. И было неважно, что послужило тому причиной: мощная конституция ловчего, рвота или разжеванное противоядие; значение сейчас имело лишь стремление герхардианца вытащить мушкет из-под тела своего не столь живучего собрата.

При падении Кас навалился на оружие всем своим весом, только это меня и спасло. Толкнувшись земли спутанными ногами, я прыгнул к Стеффену, а тот рывком высвободил штуцер, и… и тут мне на глаза попалась воткнутая в песок острога.

Щелкнул приведенный к бою замок мушкета; я ухватил древко связанными руками, выдернул оружие из земли и воздел над головой. И сразу со всего маху ударил, метя в голову ловчего!

Стеффен не сидел на месте, изображая мишень, он как раз начал направлять в мою сторону ствол мушкета, и примотанный к палке болт угодил в правый висок, легко пробив тонкую кость. Ловчий хрюкнул, выронил штуцер и распластался на земле.

– Да-а-а! – яростно, во всю глотку закричал я в безумной радости счастливчика, выигравшего в кости у судьбы собственную жизнь.

Стертые запястья и лодыжки горели огнем, шею саднило, отбитые внутренности крутило и завязывало узлом. Я рухнул рядом с бездыханными телами и принялся тихонько поскуливать в ожидании, когда хоть немного утихнет боль, но та и не думала отступать. Напротив – мне становилось все хуже и хуже.

Собравшись с решимостью, я наполовину вытянул из ножен фальшион брата Каса и стал перетирать завязанные на запястье веревки о его не слишком острое лезвие. Тогда-то и различил сиплое дыхание. Герхардианец был еще жив!