Моя пылкая любовница - Трейси Энн Уоррен

— Конечно, я испугалась за себя и боялась за ребенка, но это… — она чуть шевельнула запястьем, — я сделала сама. Когда освобождалась от веревки. Помнишь, я тебе об этом уже говорила? Все нормально. И со мной все хорошо.

Рейф испытующе посмотрел на нее:

— И больше ничего? Он не оскорблял тебя?

— Нет. Думаю, он был больше одержим желанием схлестнуться с тобой, поэтому на меня особого внимания не обращал. Но теперь он мертв и все закончилось. Забудь об этом, Рейф. Пусть, наконец все это останется в прошлом.

Рейф наклонил голову и нежно сжал ее руку, с наслаждением ощущая, какая она теплая.

Еще раз, поцеловав ее ладонь, он опустил руку.

— Я должен был тебя предупредить о Сент-Джордже и о том, как я за тебя боюсь. Но я самонадеянно решил, что могу и сам справиться, если приму нужные меры. Поэтому я и велел Ганнибалу везде ходить за тобой, да еще сыщиков нанял.

Глаза Джулианны удивленно расширились. — Я их ни разу не видела.

— Ты и не должна была. Я бы не приказывал Ганнибалу так бдительно за тобой следить, если бы не возвращение Сент-Джорджа в Лондон. Теперь то я понимаю, какая это была нелепая ошибка. Я должен был предостеречь тебя. Рассказать о своих подозрениях. Если бы я это сделал, тебе бы не захотелось сбежать, и ты не подверглась бы опасности.

— Я не сбегала. Ну, то есть сбежала, но не в том смысле, что ты думаешь. Мне просто потребовалось хоть немножко времени и места для того, чтобы вздохнуть свободно и подумать.

Он не хотел задавать следующий вопрос, но знал, что должен. Собравшись с силами, Рейф заставил себя произнести эти слова:

— Скажи, ты настолько несчастлива, тебе так плохо, что ты больше не можешь жить со мной? Я помню, что… не разрешил тебе уйти, когда ты просила об этом на Рождество.

Ты… ты все еще хочешь жить со своей сестрой?

Он отвел взгляд, не в силах видеть ответ в ее глазах.

— А если я скажу «да», ты отберешь у меня ребенка? — спросила Джулианна до странного натянутым голосом. Его пронзила жестокая дрожь, боль распространялась стакой скоростью, словно Джулианна вонзила кинжал прямо в грудь Рейфу.

— Нет. Ребенок должен жить с матерью. Я бы никогда не отнял у тебя малыша.

Джулианна медленно выдохнула, чувствуя, как напряжение покидает ее, а вместо него по телу разливаются теплои надежда.

— Ты говорил правду, Рейф?

Он озадаченно посмотрел на нее:

— Когда?

— Когда я рожала Кэма. — Переплетя пальцы, она опустила голову. — Ты сказал, что любишь меня. Ты, в самом деле это чувствуешь или просто сказал мне это тогда, чтобы меня подбодрить?

Он наклонился к ней:

— Так вот что ты думаешь? — Голос звучал хрипло от переполнявших Рейфа чувств. — Джулианна, ну разве ты не знаешь сама?

— Что? — Сердце колотилось все сильнее.

Приподняв пальцем ее подбородок, Рейф посмотрел ей в глаза:

— Что я люблю тебя до безумия — и любил все это время.

— Правда? Но ты никогда не говорил…

— Я должен был сказать. Еще одно страшное упущение с моей стороны. Единственное оправдание в том, что сначала я этого не понимал — или не хотел себе в этом признаться. Знал только, что ты вышла за меня замуж из-за ребенка.

— Я вышла за тебя, потому что люблю тебя, — перебила его Джулианна. — И отказывала тебе только потому, что ты ясно дал мне понять — ты меня не хочешь. Вспомни, ведь ты дал мне отставку.

Опустившись рядом с ней на кровать, Рейф привлек ее в свои объятия.

— Я не хотел обрывать нашу связь. И сделал это только из-за Сент-Джорджа. Узнав о его интересе к тебе и к твоей сестре, я понял, что мы больше не должны встречаться. Выясни он, что ты моя любовница, и ты подверглась бы страшной опасности. Я потерял Памелу и не мог рисковать — вдруг такое же случилось бы с тобой? Поэтому я тебе солгал, чтобы ты ушла.

— Ну, у тебя это прекрасно получилось. Я считала, что была для тебя только обузой и больше ничем.

— Нет, нет, что ты! Ни в коем случае!

— Так почему ты мне не сказал всего? Почему заставил меня поверить, что хочешь только ребенка, но не меня?

— Разве? Мне казалось, что полмиллиона фунтов за титул, чтобы ты могла называться леди Пендрагон, говорят сами за себя.

— Но ты сделал это ради Кэма и наследства!

Рейф помотал головой:

— Нет, любовь моя я сделал это ради тебя. Поверь мне, уже много лет у меня была возможность получить титул, если я этого захочу, но такие вещи никогда ничего для меня не значили.

Джулианна обвила его руками:

— О, Рейф, а я и не подозревала! И столько денег! Не нужно было этого делать. Моя семья любила бы меня по-прежнему, и настоящие друзья тоже.

— Может быть, но я не хотел, чтобы ты страдала.

— А я-то считала, что ты любишь не меня, а только ребенка!

— Я люблю нашего сына, — сказал Рейф, целуя ее в щеку. — Но тебя я люблю больше. Правда, должен признаться, что беременность предоставила мне хороший повод сделать то, о чем я мечтал все это время. Назвать тебя своей, объявить, что ты моя жена, чтобы я мог любить тебя сколько захочу. Выгнав меня из своей постели, ты меня чуть не убила.

— И себя тоже. О, мы были такими дураками!

— Еще какими, правда? Но больше мы таких ошибок не допустим. Никогда. Я люблю тебя, Джулианна, и буду любить вечно.

И его губы прильнули к ее губам. Рейф целовал Джулианну с пылом, от которого закружилась голова и воспарил дух. Крепко прижимаясь к нему, она понимала, что никогда больше не хочет с ним разлучаться.

Рейф положил ее на подушки, чтобы поцеловать еще более страстно, но тут она кое-что вспомнила.

— А как же та женщина? — воскликнула Джулианна, прерывисто дыша.

— Какая?

Она наморщила лоб:

— Твоя новая любовница. Красивая блондинка.

— Какая блондинка? Я не понимаю, о ком ты. А, об Иветт Болье? Она не любовница.

— Тогда кто же?

— Вдова моего старого друга, художница, которая нуждается в деньгах. Я попросил ее написать твой портрет. Твой и Кэма.

— Что?

— Предполагалось, что это будет сюрприз, но раз ты такая подозрительная, я не стану хранить это в секрете.

— Она очень красивая.

Рейф фыркнул:

— Может быть, мадам Болье и привлекательная женщина, но она не идет ни в какое сравнение с тобой, любовь моя. Ты единственная любовница, какая у меня была со дня нашей первой встречи, и единственная, которую я захочу, пока буду дышать.

На губах Джулианны появилась робкая улыбка, которая становилась все шире и шире.