Послезавтра - Аллан Фолсом

Спустя какое-то время Осборн открыл глаза. Сквозь просветы в кроне деревьев он увидел серое небо и парящую в нем птицу. Несколько минут он неподвижно лежал, потом попытался пошевелиться. Подвигал правой ногой, потом левой. Поднял левую, все еще перевязанную руку, потом правую. Невероятно, но он был цел.

Приподнявшись, он увидел груду искореженного металла – на насыпи лежало то, что осталось от взорванного поезда.

Впереди он увидел другие вагоны, смятые гармошкой, налезающие один на другой… Повсюду лежали тела людей, некоторые шевелились, но далеко не все. Стайка мальчишек на вершине холма глазела на крушение. Осборн усилием воли заставил себя сосредоточиться.

– Маквей! – услышал он собственный голос, прозвучавший как чужой. – Маквей! – повторил он, увидев, что на насыпи появились какие-то люди, видимо, спасательный отряд.

Он попробовал выпрямиться, но тут же закружилась голова. Прикрыв глаза, он вцепился в ближайшее дерево и сделал глубокий вдох. Подняв руку и приложив ее к шее, он проверил пульс – ровный, спокойный. Кто-то заговорил с ним по-французски – наверное, пожарник.

– Я в порядке, – сказал Осборн, и человек отошел.

Крики и стоны пострадавших немного прочистили ему мозги. Вокруг царил хаос. Спасательный отряд освобождал подступы к поезду, вытаскивал людей из искореженных вагонов через окна. Живых и мертвых выволакивали из-под обломков. Мертвых накрывали одеялами…

И над всем этим – криками, стонами, мольбами о помощи, сиренами машин – стоял едкий, всепобеждающий запах тормозной жидкости, пролившейся на землю.

Этот запах заставил Осборна, пробиравшегося среди обломков, зажать нос.

– Маквей! – выкрикнул он снова. – Маквей! Маквей!..

– Диверсия… – услышал он обрывок чьих-то слов.

Он остановился перед спасателями.

– Американец. Пожилой. Не видели?

Французы смотрели на него, не понимая. Тут их позвал пожарный, они отвернулись от Осборна и устремились вверх по насыпи.

Шагая по разбитому стеклу, перелезая через обломки искореженной стали, Осборн переходил от одной жертвы катастрофы к другой. Заглядывал в лица тех, кому врачи уже оказывали помощь, отгибал края одеял, накинутых на погибших.

Маквея нигде не было.

Отогнув очередное одеяло, он заметил, что веки пострадавшего мужчины дрогнули. Осборн положил руку на его шею и ощутил биение пульса. Он огляделся, нет ли рядом санитаров, и крикнул:

– Помогите! Этот человек жив!

Подбежал санитар, и Осборн отошел, преодолевая дурноту и головокружение. Шоковое состояние постепенно проходило. Ему стало холодно. Сначала Осборн хотел попросить одеяло у кого-нибудь из спасателей, но вдруг сообразил, что если крушение поезда произошло в результате диверсии, то это имеет прямое отношение к ним с Маквеем. Попросив одеяло, он обратит на себя внимание: все-таки американец, каким-то образом оказавшийся в пригородном поезде! Спросят имя, и диверсантам станет известно, что он остался жив.

«Нет, – решил он и зашагал в сторону от места крушения. – Лучше никому не мозолить глаза и переждать».

Оглядевшись, Осборн увидел густую рощу на холме неподалеку от насыпи. Санитары стояли спиной к нему, спасатели были заняты. С неимоверным трудом он преодолел подъем и добрался до облюбованной рощицы. Он ужасно боялся, что его маневр кто-нибудь заметит. Достигнув цели, он оглянулся. В его сторону никто не смотрел. Успокоившись, он забрался в густые заросли. И здесь, в стороне от царившей внизу суматохи, опустился на сырые листья, подложил руку под голову и закрыл глаза. Почти мгновенно его сморил глубокий сон.

Не прошло и часа, как Нобл получил сообщение о крушении поезда Париж – Мо. В первом донесении говорилось, что предположительная причина крушения – диверсия. Во втором – что предположение подтвердилось: в рельсы был заложен заряд взрывчатки.

Так как именно на этом поезде Маквей и Осборн должны были ехать в Мо и пилот безрезультатно прождал их в своей «Сессне», то вряд ли это можно было считать просто совпадением. Нобл почти не сомневался, что в момент крушения они находились в поезде.

Нобл сразу же позвонил в Лион капитану Каду и известил о случившемся. Ему хотелось узнать, насколько продвинулся Каду в расследовании смерти брата инспектора Лебрюна, Антуана, и расследовании дела немецкого эксперта-дактилоскописта Хуго Класса. Нобл был почти уверен, что неустановленная организация, на которую работал Класс и, возможно, Антуан Лебрюн, несла ответственность за крушение поезда Париж – Мо, в котором ехали Маквей и Осборн. Он считал эту диверсию еще одним доказательством того, насколько широко раскинула свою преступную сеть эта организация. Можно еще понять, как эти люди сумели выследить Мерримэна, Агнес Демблон, Веру Моннере и других. Но то, что им удалось узнать о встрече Маквея и Осборна в «Ля Куполь» и выследить их потом в поезде Париж – Мо, Нобл считал просто невероятным.

Каду тоже был ошеломлен происшедшим. У него все складывалось не лучше – «хвост», приставленный к Классу, не сообщил ничего существенного. Эксперт по отпечаткам пальцев, как всегда, приступил к своим обязанностям в понедельник. Запись его телефонных разговоров тоже не дала никакой пищи для размышлений.

Что же касается Антуана, то он вернулся домой после позднего ужина со своим братом ночью в воскресенье и сразу же лег спать. По невыясненной причине он встал на рассвете и отправился в свой кабинет – это не входило в его привычки и выглядело необычным. В 7.30 его обнаружила там жена – он лежал на полу около рабочего стола, рядом, на ковре, – принадлежавшая ему девятимиллиметровая «беретта». Из револьвера стреляли один раз, в правом виске убитого было одно пулевое отверстие. Эксперт по баллистике подтвердил, что выстрел сделан из собственного оружия Антуана. Входная дверь была заперта, но щеколда на кухонном окне в кухне – поднята. Нельзя исключить, что кто-то проник в дом и потом вылез через кухонное окно, хотя доказать это невозможно.

– А может, только вылез в окно, – заметил Нобл.

– Такую возможность не следует упускать из виду, – согласился Каду, говоривший по-английски с сильным акцентом. – Антуан мог впустить какого-то человека – или людей – в дверь, а потом снова запереть ее. В этом случае мы можем предположить, что он знал того, кому открывает дверь. Затем он или они убили его и скрылись через окно кухни. Но никаких доказательств этой версии не обнаружено, и коронер признал, что в данном случае имеет место самоубийство.

Нобл был в смятении. Все, с кем соприкасался Альберт Мерримэн, убиты или на них идет охота. А человек, установивший его личность по отпечаткам пальцев, выглядит абсолютно к этому непричастным.

– Каду, к кому лично обращался Класс в Интерполе, чтобы получить досье на Мерримэна из нью-йоркского полицейского архива?

– Ни к кому.

– Это невозможно!