Всегда говори «всегда» – 2 - Татьяна Устинова

Надя швырнула в нее подушкой и тоже засмеялась, представив себя лейтенантшей.

Они повалились на кровать, упали рядом, в обнимку.

– Это же надо, что придумала! Взяла и пропала! – продолжала возмущаться Ольга.

– Я, когда о нем думаю, – прошептала Надежда, – у меня даже голова кружится. Я боюсь, его увижу и в обморок грохнусь. Знаешь, я ведь думала, что Диму никогда больше не увижу, понимаешь? Никогда… – Надя достала из пиджака голубые носочки и показала Ольге. – Вот. Видишь, что у меня…

– Ой! – подскочила Ольга. – Что это?

– Димка-маленький у меня будет. А большой пусть своих однокурсниц любит.

– Идем! – вскочила Ольга. – Немедленно идем к Димке!

– Я боюсь.

– Идем, дурочка! Ой, Надька… – Ольга обняла подругу. – И вправду не на пользу тебе любовь. Что ж мне теперь, всегда тебя на веревочке водить?

– Не знаю, – вздохнула Надежда.

– Ну, может, тогда ну ее, любовь эту? – хитро подмигнула Ольга.

«… Набить морду однокурснице и заставить Грозовского жениться?»

– Пошли, – решительно встала Надежда.

Если бы в «Солнечном ветре» приземлилась тарелка с инопланетянами, такого фурора точно бы не было.

– Надежда! – крикнула с ресепшен Лена, и из кабинетов повалили сотрудники.

– С ума сойти!

– Где ты пропадала?!

Подлетел Тимур, завопил:

– Кого я вижу! Благодетельница вернулась!

И поцеловал Наде руку, чего за ним отродясь не водилось.

– Кудряшова! – пробилась бухгалтерша через толпу и внимательно осмотрела Надю, словно убеждаясь в ее материальности. – Нашлась?! Просто чудо какое-то… И деньги нашлись, и сама появилась!

– Какие деньги-то? – не поняла Надя, вопросительно посмотрев на Ольгу.

– Понятия не имею. – Та отбила Надю у восторженной толпы и повела ее к кабинету Грозовского.

– Да, да, я понимаю… Хотелось бы уточнить по тиражу. Нет, десять тысяч – это совсем другое дело. Да… и деньги другие… А что они предлагают? – Дима разговаривал по телефону, но ему дела не было ни до денег, ни до тиражей, ни до предложений.

Сейчас он положит трубку и помчится на телевидение. Там есть передача такая, где пропавших людей ищут. И очень многих находят…

Он выслушал предложение, ничего не понял, ответил невпопад и положил трубку.

Надо только фотографию взять.

Дима снял со стены Надин портрет размером метр на два, огляделся…

Вроде ничего не забыл…

Идти с такой большой фотографией было неудобно, и он стал скатывать ее в рулон…

В этот момент распахнулась дверь.

На пороге стояла Надя.

Дима решил, что он чокнулся, – поэтому зажмурился и принялся скатывать фотографию чуть быстрее.

– Ну вот что ты делаешь, а? Ну помнешь ведь, помнешь… – весьма скандально прозвучал Надькин голос.

Грозовский открыл глаза. Надя не исчезла. Она смеялась и плакала одновременно.

Нужно было обниматься и целоваться… Но он не смог.

Он зарыдал и захохотал. И развернул перед Надей ее портрет – метр на два.

– Вот… По телевидению тебя хотел… По центральному…

– С ума сошел… У меня ж тут один глаз больше другого… И губы, губы-то не мои… Где ты у меня губы такие видел?

Оказалось, ничего нет труднее, чем готовиться к свадьбе.

Что там жуткий канат над бездонной пропастью из дурного сна, что там отсутствие документов, голод, холод и жизнь без крыши над головой по сравнению с теми муками, которые испытывала Надя, выбирая свадебное платье…

Ей все нравились. И ни одно не нравилось.

У нее голова кругом шла от белых кринолинов, ее подташнивало, и она даже пыталась уговорить Ольгу удрать из свадебного салона, а замуж выйти… в джинсиках и маечке. Или в юбочке и кофточке.

– Ага, рядом со смокингом и бабочкой, – фыркнула Ольга. – Ты что, Димку не знаешь? Он вырядится как франт, да и гости…

Выбор они остановили на длинном шелковом платье цвета слоновой кости.

– Все-таки, может, без фаты? – взмолилась Надежда, рассматривая себя в зеркале. – А то я ж не первый раз замуж выхожу…

– Зато последний. – Ольга была неумолима. Она подала Наде фату длиной с товарный поезд. – Смотри, какая красота!

– Ой! Оля… Ой! – Надя чуть не заплакала, представив, как будет справляться с этим воздушным шлейфом.

– Ну что? Что ты ойкаешь? – Ольга сжалилась, принесла фату покороче, но захватила длинные перчатки.

– Перчатки-то зачем? Ну вот скажи, зачем мне перчатки? Что, у меня руки мерзнут, что ли?

– Ну, а перчатки чем тебе помешали?

– Не знаю… я не знаю… Только у меня зубы стучат. Слышишь?

Ольга прислушалась.

– Нет!

– Ну ты послушай, послушай…

– Не выдумывай!

– …и туфли…

– Что? Жмут?

– У меня никогда таких красивых туфель не было.

– Ф-фу! С тобой с ума можно сойти! А ведь еще букет невесты нужен, подвязка, сумочка, украшения…

– Ну хоть без подвязки-то можно?

– Можно, – махнула рукой Ольга.

…А перед загсом Надя неожиданно струсила – до дрожи в коленках, до заикания, до холодной испарины… Неужели эта роскошная свадьба, эти холеные гости и красавец-жених в смокинге имеют к ней какое-то отношение?

– Замерзла? – наклонился к ней Дима, почувствовав ее дрожь.

– Неужели это не фильм, не мечта, не фантазия?..

Оказалось, Надя произнесла это вслух.

– Я тоже страшно боюсь, – прошептал Димка в ответ. – Сердце, как у зайца, колотится… Как это так – взять и жениться? Как это – женатыми быть, Надька?

– Может, сбежим? – прошептала она. – Пока не поздно…

– Поздно, – серьезно сказал Грозовский. – Я тебя люблю.

– И я люблю…

– Значит, на эшафот! Вместе, матушка! Шаг в сторону – расстрел!

Они крепко взялись за руки и переступили порог загса под одобрительные крики гостей и хлопки шампанского.

Словно с обрыва прыгнули…

Нет, словно вместе взлетели…

Марш Мендельсона Надя слушала с упоением, кольцо на Димкин палец надела твердой рукой, перед камерами позировала с удовольствием…

Страх сменился восторгом и уверенностью, что счастье не призрачно, а очень даже материально и осязаемо.