Трепет - Сергей Малицкий

– Понял, – стукнулся лбом о пол Зелус.

– Убирайся, – махнул рукой Пурус.

После Зелуса в зале появился Фуртим Верти – светловолосый крепыш лет пятидесяти. С ним была настолько красивая девушка, что Пурус затаил дыхание. Брат короля Фиденты, похожий на него, как маленькой горшок бывает похож на большой, вынутый горшечником из той же печи, опустился на одно колено, склонил голову, и его спутница сделала то же самое.

– Ну хоть что-то приятное, – пробормотал Пурус. – Остальные сорок девять такие же?

– Они хороши, – кивнул Фуртим. – Но с Ярри никто не сравнится. Разве только… моя жена. Ну, или дочь. Но они не схватывались. К тому же я говорю только о воинском умении. Внешность Ярри нельзя превзойти.

– Пять лет, – напомнил Пурус. – Пять лет ты занимался этим делом по моей просьбе. Хорошо ли ты выполнил его? Сохранил ли ты все в тайне? Ты уверен, что твоя жена смогла научить своих подопечных тому, что мне нужно?

– Моя жена, Млу Верти – дакитка в первом поколении, – гордо произнес Фуртим. – Ее отец – даку из Чилдао. Брат тамошнего князя. Моя дочь – человек в первом поколении. Она сильна, как никто. Так вот, Млу сказала, что Ярри – единственная, победить которую непросто будет моей дочери и даже ей самой. Такой талант редок, но он случается. Но и прочие – очень хороши. Они смогут защитить тебя, император. И они будут преданы тебе, и только тебе. Я собирал их девчонками среди беженцев, в деревнях, на дорогах. Жена выбирала из десяти одну. Иногда – из сотен – одну. Что касается тайны, то все происходило в моем замке. Он стоит в стороне от дорог, на восточной окраине Фиденты, на склоне гор Балтуту, в трех десятках лиг южнее крепости Ос. И размером он не больше крепости Ос. Крохотное укрепление. Там даже деревни рядом нет. Я назвал его именем жены. Замок – Млу!

– Вот уж это мне совсем неинтересно, – поморщился Пурус.

– Я не сказал главного, – поклонился Пурусу Фуртим. – Эти воительницы преданы тебе. У них никого нет. Никого, кроме тебя, император.

– И ты хочешь сказать… – начал Пурус.

– Любое твое пожелание, – кивнул Фуртим. – Любое. Хотя должен сразу предупредить, что искусству любви учить их придется тебе. Они в нем несведущи. Все прочее я выполнил. Твои деньги, император, не были потрачены напрасно.

– Это меня беспокоит меньше всего, – усмехнулся Пурус. – Я попрошу тебя пока остаться в Ардуусе, Фуртим. Твоя жена здесь?

– Да, мой император, – кивнул Фуртим.

– А твоя дочь? – сдвинул брови Пурус.

– Пока в Фиденте, – пожал плечами Фуртим. – Но жена справится и без нее.

– Ладно, – задумался Пурус. – Завтра я хочу увидеть всех. А пока идите. Внизу вам скажут, где разместить… девушек. Я думаю, что должность найдется и для тебя, Фуртим Верти.

– Слушаю и повинуюсь, – кивнул вельможа.

– Да, – окликнул его Пурус, – вот еще что. Отправь весточку домой. Мне нужен твой племянник. Беда случилась с Милитумом Валором, надо его заменить. Понимаешь?

– Да, император! – прошептал Фуртим.

Энимал появился чуть позже прочих приглашенных. Он не ткнулся головой в пол, не упал хотя бы на одно колено, но поклонился Пурусу точно так же, как кланялся Флавус Белуа, – покорно, но с достоинством, и это было единственным, что заставляло клокотать Пуруса изнутри.

– Ты по-прежнему уверен в том, что ты делаешь? – спросил Пурус.

– Конечно, мой император, – кивнул Энимал. – Все идет так, как должно. Я говорил тебе, что Светлая Пустошь будет продвигаться к началу зимы на лигу в день, она так и продвигается. Не знаю, что говорят тебе маги, хотя их ведь не осталось в Ардуусе, но Единый Храм от своих слов не отказывается. Растягиваясь – Светлая Пустошь истончается. И когда она доберется до стен Ардууса, то станет так тонка, что не только не окажет никакой помощи врагам Ардууса, но и не сможет помешать самому Ардуусу. Она будет, словно холодный пепел под ногами твоего войска!

– А прочее? – процедил сквозь зубы Пурус. – Что с Бараггалом?

– Бараггал пока недоступен, – вздохнул Энимал. – Но рано или поздно мы вернемся туда. И не обходным путем, а напрямик. Я чувствую, Энки готов принять наши жертвы. Искупление прегрешений идет полным ходом.

– Сколько казнено за последнюю неделю? – спросил Пурус.

– Всего лишь пятьдесят человек, – вздохнул Энимал. – Мало, но мы ведь не казним просто так? Только за деяния, совершенные или умышленные. За противление святости и благочестию. За поклонение злу и грязную магию, хотя я-то считаю всю магию грязной. Но нам нужно быть чистыми перед Энки, чтобы заслужить его помощь. Конечно, если случится война.

– А она может не случиться? – спросил Пурус.

– Это решает Энки, – пожал плечами Энимал. – Уверен, что полчища богомерзкого Телоха за рекой Утукагавой будут ждать, когда Светлая Пустошь пожрет Ардуус, чтобы подобрать наши кости. Но они дикари. Что они могут знать об Энки и его силе? Стены Раппу и Алки высоки. Твое войско велико. Тебе нечего бояться, император.

– Разве я говорил о страхе? – удивился Пурус. – Я говорил о сроках.

– Я не провидец, – покачал головой Энимал. – Я священник. Я тот, кто стоит у престола Энки, чтобы молиться за престол короля Пуруса! Я тот, кто льет кровь нечестивцев, чтобы сохранить кровь благостных. Разве не этого ты хочешь от меня, мой император?

«Хочу, чтобы ты прыгнул с высоты моей цитадели, – подумал Пурус. – Но только после того, как сброшу с нее Русатоса и Флавуса Белуа. Живых или мертвых. Пришло время. Куда пропал этот проклятый король Эбаббара! Уже пять дней не отвечает ни вестью, ни магией! Неужели скрылся? Спрятался? Забился в щель, как крыса?»

– Ужас наполняет город, – произнес Пурус вслух. – Ужасом тянет со Светлой Пустоши, даже я здесь наверху чувствую его. И таким же ужасом отдает с площадей Ардууса.

– Сыростью тянет от мокрого, когда оно высыхает, – ответил Энимал. – Это не тот ужас, которого следует бояться. И ужас твоих подданных – это страх перед твоей волей, император. Твои подданные боятся тебя. И это хорошо, потому что ужас – это то, что объединяет всех. Ужас – то, что делает всех равными. Главное, чтобы тебя боялись больше, чем Светлую Пустошь. Более, чем кого-либо. И я все сделаю для этого!

Ирис начала приходить в себя уже через день после отбытия Игниса. Алиус Алитер пытался протестовать, кричать, что ей еще месяц даже голову нельзя поднимать, но Ирис стискивала зубы и сначала приподнималась на локтях, на второй день пыталась сидеть, на третий садилась, а концу недели уже медленно ходила по комнате. И все это время она не выпускала из рук свои луки и стрелы. Гладила их, прижимала к щеке, клала под подушку, прикладывала к больному месту. Алиус только качал головой, потому как понял, что ни увещевания, ни уговоры на жену Игниса Тотум не действуют. Она ходила, дышала, шевелилась, двигала руками и ногами, изгибала тело, делала все, чтобы вновь быть сильной и здоровой. Очень сильной, Алиус Алитер даже присвистнул, когда однажды попытался натянуть тугой лук, тетиву на который Ирис набрасывала играючи, зажав лук ногами и сгибая его о колено.