Золотой идол Огнебога - Наталья Солнцева

– Вот еще! – фыркнул он. – Назови мне его имя... Сам порву!

– А если я ошибаюсь? Тогда что?

– Говори! – настаивал вчерашний вождь «русальской дружины».

– А если это ты?..

Стрелки часов приближались к полуночи. Вся компания, перешептываясь, топталась в холле. Обувались, натягивали шубки, куртки и дубленки. Бутылкин отпускал плоские шуточки. Певицы роптали.

Виктор помог господину Вишнякову спуститься, и теперь он, одетый, сидя ждал, пока его отведут во флигель.

– Тебе лучше было оставаться в постели, – сказал ему Матвей. – Ноге нужен щадящий режим.

– Я ему твержу то же самое, – поддакнул Борецкий. – А он – ни в какую! Ведите его, и все. Уперся!

Астра встала на сторону своего клиента.

– Не мешай человеку, – втихаря одернула она Матвея. – Он имеет право сделать то, что все мы уже сделали, – увидеть мертвую девушку. И единственный, кроме «русалок», кто может засвидетельствовать, что убита не Людмила Троицкая, а Кира Сарычева.

– Он что, знает... знал Киру?

– Он знает в лицо настоящую Лею.

Матвей вынужден был сдаться.

– О чем вы там шепчетесь? – сердито поинтересовалась Алина Бутылкина. – Куда мы идем? Опять к трупу? Увольте! Ни за какие коврижки!

– Необходимо еще раз произвести опознание, – неуверенно объяснил Борецкий. – Днем мы все были шокированы, потрясены, могли ошибиться.

– В чем? – взвилась Бутылкина. – Принять ее за кого-то другого? Прости, Илья, но ты ведешь себя странно! Сегодня утром мы все... за исключением Егора, – она повернулась в сторону Вишнякова, – видели лица девушек без грима. Я отлично запомнила Лею, мы вместе бродили по парку, пока они вот с этой жгучей брюнеткой, – она повернулась к Чаре, – не отстали. Может, кто-то и обознался, но только не я!

– Вас никто не заставляет идти, – буркнула Юна. – Оставайтесь. Силой не потащим.

Ее поддержали Бэла и Мио.

– Ненормальные... – не на шутку разошлась вчерашняя Коломбина. – Ночью вести нас смотреть на покойницу!

– Прекрати, – процедил сквозь зубы Бутылкин. – Не устраивай сцену.

Алина надулась, оскорбленно поджав губы.

– Я не хочу участвовать в этой афере! – пробормотал Матвей.

– Поздно, батенька... – усмехнулась Астра. – Ставки сделаны.

– Не надо было тебя слушать!

Она протянула ему длинный плотный шарф.

– Возьми, накинь на шею. Пригодится.

– Ну, с богом... – выдохнула Ульяновна и мелко перекрестилась.

Она наотрез отказалась заходить во флигель, но и в доме ей одной сидеть не хотелось.

Траурная процессия, – именно так выглядела вереница понуро бредущих людей, – потянулась к флигелю. Впереди, ссутулившись, шагал Борецкий, за ним, опираясь на Толика, ковылял Вишняков. Он наступал на ушибленную ногу, охая и морщась от боли.

В темных окнах флигеля отражался свет фонарей. Снег перестал, дул ветер, разгоняя тучи.

– Для собственного успокоения... – пробормотала Астра, доставая ключи.

Внутри флигеля были три раздельные комнаты – начерно оштукатуренные, без дверей. В одной, где стояла печка, жили строители, в двух других держали инструменты, лаки, краски, мешки с клеем и шпатлевкой, остатки обоев, обрезки досок и прочую дребедень.

Матвей щелкнул выключателем. Тело убитой девушки положили на пол между штабелями досок и накрыли куском брезента. Так оно и лежало.

– Пустите, – попросил Вишняков и остановился, прислонившись к стене. – Илья... – обернулся он к Борецкому, – кто-нибудь, поднимите брезент. У меня не получится.

Девушки-«русалки» и супруги Бутылкины столпились у дверного проема, ожидая своей очереди. Никто особо не торопился созерцать обнаженный синюшный труп. Только Алина, которая больше всех возмущалась и протестовала, протиснулась поближе.

– Толик, помоги, – кивнул Борецкий одному из парней. – Приподними брезент.

Виктор, по его указанию, подыскивал инвентарь, которым можно было счистить с крыш над колодцами слежавшийся снег. После повторного опознания Астра собиралась идти любоваться чудесной резьбой.

– Как-то все это не вяжется одно с другим, – ворчал Матвей. – Кощунство какое-то!

– А молодую женщину жизни лишить не кощунство? – огрызнулась Астра.

Парень, которого звали Толиком, опустился на корточки перед трупом и отвернул край брезента.

Алина сдавленно вскрикнула и осела бы на затоптанный грязью пол, не подхвати ее сзади Бутылкин. Борецкий остолбенел. Вишняков попятился, забыв о больной ноге.

На полу лежала девушка-«русалка» с распущенными светлыми волосами, в белой вышитой сорочке и алом сарафане. Во всяком случае, на плечах были видны широкие лямки от него. Никакой синевы на лице, никакой мертвенной бледности. Ее веки дрогнули...

Толик, как ошпаренный, отскочил, ударился о штабель из досок и затряс головой. Почуяв неладное, из-за спин собравшихся выглянули остальные «русалки». Юна прижала ладони к щекам и пронзительно завизжала...

– А-аааа-аа! А-а-ааа!

– Это же Лея... Лея...

– Не может быть...

– Это она...

Борецкий побледнел и покрылся испариной. Он не верил своим глазам. Под брезентом оказалась другая девушка, не Кира, не та, которую они нашли в лесу. Похожая на нее, но другая, чужая. Смерть до неузнаваемости изменила ее черты.

– Это не она... – простонал он и сделал шаг назад. – А где...

– Почему она одета? – завопила Чара. – Кто ее одел?

Вишняков онемел, и, казалось, его вот-вот хватит удар.

– Лея? – прошептал он, наклоняясь. Ушибленная нога подогнулась, и он рухнул на колени. – Это не ты... Это не можешь быть ты! Это была не ты! Не ты!

Ее губы шевельнулись.

– Ты... убил...

Кто-то истерически закричал. Кто-то бросился вон из флигеля. Кому-то стало дурно...

– Я убил не тебя! – взвыл Вишняков. – Ее, а не тебя! Не тебя, другую... То была не ты!

Матвей незаметно скользнул к нему, заломил руки за спину и крепко связал шарфом...

С Вишняковым творилось невообразимое. Он вырывался с такой силой, что, казалось, его путы лопнут, а сам он сокрушит все вокруг. Его фальшивая немощь испарилась, больная нога каким-то чудом окрепла, а тело налилось неукротимой злобой. Те, кто еще оставался во флигеле, шарахнулись в разные стороны. Матвей с трудом справлялся с разъяренным чудовищем – по-иному не скажешь. В этом рычащем и беснующемся существе невозможно было узнать человека – не то что приличного господина, преуспевающего трейдера Егора Николаевича.