Дороги смертников - Артем Каменистый

Полусотника очень заинтересовал процесс зачистки гор – в этом вопросе пленник разбирался неплохо (что неудивительно). Хабриец рассказал, что аналогичная операция проводится и в Северной Нурии – тысячи солдат прочесывают горы, хватая жителей. Затем их толпами гонят на юг, вслед за наступающей армией. Всех жителей павшей Глонны постигла та же судьба – им пришлось пешком топать до Тарибели. По пути их практически не кормили и отстающих щедро стимулировали плетьми. Тех, кто терял силы, убивали. В итоге по обочинам дороги остались лежать тысячи трупов, в основном стариков.

О причинах такой жестокости хабриец рассказать ничего не мог. Он знал, что жителей сгоняют отовсюду куда-то на юг Тарибели, туда же ведут захваченных имперских и нурийских солдат. Но с какой целью там собирают столь исполинскую толпу измученных людей, не догадывался. Более того – даже о слухах поведать не мог. По его словам, командир талы строго-настрого запретил обсуждать эту тему. Нарушителей приказа ждали нешуточные неприятности – их мигом сдавали в лапы представителей Корпуса Умиротворения. Даже Сеул, далекий от армейских реалий человек, знал, что это серьезные ребята, занимающиеся обеспечением порядка на захваченных территориях и пресечением негативных явлений в войсках. За простое подозрение в предательстве солдата и даже офицера они могли подвергнуть жестоким пыткам, добиваясь правды.

Столь серьезные меры безопасности намекали на важность тайны, скрываемой хабрийским командованием. Но что это за тайна, ни Сеул, ни Тиамат даже предположить не могли. Десятки тысяч людей зачем-то гонят на юг Тарибели, при этом пытаются скрыть данный факт от посторонних.

Зачем? Неизвестно.

В скоротечной схватке с хабрийцами егеря потеряли шесть бойцов, и Одон лишился одного из своих людей. Семеро получили серьезные раны, один из них с трудом мог держаться в седле – его следовало побыстрее показать врачам или хотя бы избавить от тягот пути. В отряде осталось сорок семь бойцов, из которых полноценно сражаться могли только сорок.

Хабрийским кавалеристам это столкновение тоже обошлось дорого. На пляже и опушке леса осталось шесть тел, и один их боец попал в плен. Наверняка и серьезно раненных было немало, возможно, кто-то из них уже умер в чаще, оторвавшись от товарищей и оставшись без помощи. Но даже потрепанные, враги оставались слишком опасны – при невыгодном раскладе сил они сумели провести бой с равным, или близким к равному, счетом. А если доберутся до большого отряда, то егерям грозят огромные неприятности – против сотни головорезов Фоки им и минуты не выстоять.

Продовольствие заканчивалось, в перспективе маячила вероятность погони, окрестности кишели отрядами вражеской армии, егеря были отягощены ранеными. Спускаться с гор в направлении Тиона смысла больше не было – город в осаде. Куда ни глянь – везде грозят какие-нибудь неприятности.

Сеул начал жалеть, что с таким энтузиазмом ввязался в это гиблое дело – на подобные приключения он не рассчитывал. Куда же им податься? Где можно спрятаться и отсидеться?

И тут ему в голову пришла любопытная идея.

Анийцы, сохраняя верность союзническому долгу, выслали к Тарибели около пяти тысяч солдат. Но не успели паруса первой флотилии растаять на горизонте, как подоспели приятные известия – имперцы готовы платить за каждого бойца, причем платить очень щедро. Князь внезапно понял – пяти тысяч воинов явно недостаточно. Смешная цифра – он даже устыдился своей первоначальной скупости. Империя в опасности – Ания ее обязательно спасет. В итоге войско увеличилось до пятнадцати тысяч. Правда, профессиональных солдат там было не больше половины – слишком дорого обходились такие вояки. Гораздо проще набрать прямо с улицы разных бродяг, кое-как вооружить и проследить, чтобы этот сброд не разбежался по дороге. Империя ведь платить будет по головам, не особо придираясь к качеству этих голов.

Князь не виноват, что две эскадры, перевозившие войска, нарвались на грозные хабрийские корабли. На имперский берег в итоге высадилось всего лишь чуть более десяти тысяч солдат – остальные или утонули вместе с кораблями, или куда-то пропали в этой суматохе. Оплачивать живой товар Империя обязана по факту доставки, и теперь, получается, владыка Ании получит на треть меньше, чем предполагал. До слез обидно – он ведь уже считал эти деньги своими. Вдвойне обидно, что невозможно высказать финансовые претензии имперцам за некачественную охрану морского пути. Они ведь не скупясь оплатили фрахт по высшим расценкам – на эти деньги можно было войско в роскошных прогулочных парусниках отправлять, всю дорогу их угощать недешевым вином и развлекать прекрасными островными танцовщицами с оголенными животами. Но князь решил, что излишества в этом деле недопустимы, и большую часть суммы прикарманил в личную казну (у него множество женщин и детей – это дело требует огромных расходов). В итоге на оставшиеся деньги нанять удалось лишь то, что кое-как умеет плавать, а, как известно, положительной плавучестью обладают не только крепкие корабли, а и кое-что гораздо более неприятное. Естественно, что эти, мягко говоря, не слишком эффективные плавсредства в морском бою показали себя впечатляюще, только впечатляли не так, как хотелось бы: единственное, что они могли делать безукоризненно, – это тонуть. Теперь имперцы в ответ на претензии князя к качеству охраны выскажут встречные претензии к качеству его кораблей, перевозивших армию. И будут правы.

Тим от экипажа установки знал о существовании в мире небесных людей мифического животного – козла отпущения. Удивительно, но владыка Ании, похоже, тоже прекрасно о нем знал. Как иначе объяснить тот факт, что князь это животное искал с таким энтузиазмом. Ему ведь надо найти кого-то, на кого можно безнаказанно излить все свое раздражение от столь неприятной финансовой неурядицы.

И он его нашел – козлом отпущения был торжественно избран Второй Артольский полк.

После выступления имперского жреца, закончившегося на трагикомической ноте, полк в лагерь не пустили. Солдатам пришлось простоять чуть ли не до сумерек, пока высшее руководство решало их судьбу. Когда они увидели, что к ним направляется сам князь со свитой, даже последний дурак понял – это не к добру. Славой они себя покрыть не успели, значит, награждать не за что. А раз не за что награждать, то будет выволочка – столь высокие особы снисходят до простых солдат лишь в двух случаях.

Солдаты не ошиблись.

Князь короткими, рублеными фразами, произносимыми визгливым голосом, поведал о них много неприятных вещей. Солдаты выслушивали это молча, с толикой восхищения, явно запоминая особо удачные выражения – в площадной брани владыка Ании явно на порядок превосходил самых гнусных полковых сквернословов. Это, конечно, если не считать полковника – родственная кровь сказывалась. По мнению Тима, самый безобидный эпитет, который прозвучал в адрес рядовых бойцов, в сильно смягченном варианте звучал как «изнасилованные самки собак, родившиеся от противоестественной связи виноградного слизня и личинки мухи, влачившей жалкое существование в смраде общественной уборной». Офицерам тоже досталось: князь лично рассказал о многочисленных постыдных эпизодах из их биографий и открыто поведал всем слушателям омерзительные тайны происхождения этих негодяев. В конце, правда, сообщив новость, что отцом полковника Эрмса являлся вонючий хорек, страдающий проказой, он осекся на полуслове – видимо, поздно дошло, что не стоит про своего сынка подобное говорить при свидетелях.