Обладатель-сороковник - Юрий Иванович

Понаблюдал со стороны, как вставшее с кровати запасное тело облачилось в новенький костюм, и засомневался:

– Перед кем бисер мечем? Может, попроще? В банном халате?

Да сам себе из второго тела и ответил:

– Нельзя так. Собственное самоуважение потеряем. Да и Бонза нас всегда встречает хорошо одетым и подтянутым. Недаром столько лет большой шишкой работал. Вот только где он такого позорного племянничка отыскал?

– Сдаётся мне, ответ прост. Выбрал кого не жалко, потому что заранее в расход списал… – изобразил крайнее недоверие на лице запасного тела и сам себе бросился доказывать: – Ну сам посуди: Кулон-регвигатор всё равно мне обещан. Своего воспитанника держит в чёрном теле. Особенную пакость против пленного Адама готовит. Не сомневайся! И все основные события своей мести против Загралова планирует на строго определённое время. То есть уже давно всё просчитал и выверил и теперь лишь толкает своего Фёдора к нужной ступени могущества. При этом наверняка держит за пазухой козырную карту в виде убойного лома. Но сомневаться не приходится: как только отомстит, спасать или прикрывать племянника не станет, смоется куда-нибудь с сигвигатором, где его уже давно ожидает новый протеже. И пусть не в России, пусть в той же Франции, но лет через пять вновь окажется у власти.

Наговорившись сам с собой, с насмешкой фыркнул и отправил запасное тело в гости. Тогда как иным потоком сознания сосредоточился на управлении фантомами. Парочка из них как раз заметила необычайную, суматошную активность прислуги в здании Меркурий Сити Тауэр. Там что-то явно происходило.

Тогда как на встрече с Бонзой в Одинцове незамедлительно спросил в лоб:

– А почему ты ничего не рассказываешь о Тюрюпове?

Видно было, с какой досадой пытается хозяин дачи расчесать лысину с прошитыми на ней волосами. Видимо, они ещё толком не прижились и немало раздражали господина Этьена. Как оказалось, его не только зудящая кожа раздражала, но и сам факт появления в Москве ещё одного обладателя:

– Сам только вчера утром узнал о появлении этого козла! И до сих пор не могу понять: какого барабана ему тут понадобилось? Эта сволочь скандальная совсем не вовремя нарисовался, может своими делишками нам всю игру испортить!

– Да? А мне подумалось, что это ты его пригласил нам в помощь. Ты же с ним в приятельских отношениях? Если не соврал…

– Да не соврал я, не соврал! Просто те самые отношения – в прошлом. Да и последняя его помощь оказалась настолько неоднозначная, что лучше бы я с ним никогда вообще не связывался. Из-за него тогда такой беспредел начался, что я сам еле выжил и чудом юного Туза Пик сохранил.

– То есть он здесь не для помощи нам? – уточнил Печенег.

– Упаси господь!

– Тогда для чего? И знает ли он о нашем противостоянии с Заграловым и его группой поддержки?

На это хозяин дачи с такой злостью скривился, что стало понятно: у него никаких точных данных, только предположения. О чём он и высказался с искренней досадой:

– А разве этот ишак когда-нибудь и у кого-нибудь из проживающих на местах обладателей консультировался по поводу своих задумок? Разве спрашивал разрешения хозяйничать на чужой территории? Да это чмо похуже стихийного бедствия в виде урагана, тот хоть можно засечь заранее и людей эвакуировать. Придурок, отмороженный на всю голову! И я очень жалею, что в момент нашего краткого сотрудничества не прикончил этого идиота! Была шикарная возможность, была… И сейчас бы ему устроил, если бы сам оставался пятидесятником! Или имей я под рукой Туза Пик.

Ричард Кюден намёк понял, но вступать в борьбу с Тюрюповым не собирался никоим образом. Ещё и очевидное напомнил:

– Куда уж твоему цепному Тузику против господина Рио-Валдеса было прыгать! Если он даже с подрастающим Ванюшей справиться не смог, – после чего полюбовался на раскрасневшегося собеседника и продолжил рассуждения: – Но, с другой стороны, как говорится, нет худа без добра. Ты только представь, как сейчас нервничает ставка наших противников. Уж они-то будут уверены, что Тюрюпов льёт воду на твою мельницу и наверняка с тобой в сговоре. Следовательно, будут отвлекаться, ломать голову над его задумками и пытаться распутать, а то и противостоять его аферам. Тогда как мы, пусть и частично, останемся в стороне. Логично?

– Ну да… если смотреть с такого чердака, то диспозиция совсем иначе смотрится. А если мы ещё в этом направлении подыграем, покажем наше якобы тесное сотрудничество с ним, то в итоге может весьма интересно получиться. Только следует продумать следующее…

И заговорщики перешли к обсуждению несколько меняющихся планов. И только на некоторое время прервались от этого занятия, когда фантомы доложили Печенегу о событиях в Москва-Сити, а тот поспешил проинформировать Бонзу:

– Ушёл из жизни от старости и бренных передряг Леон Свифт… Царство ему небесное… – и тут же с раздражением высказал всё, что об этом скорбном моменте думает: – Перескочил старикан в заготовленное тело молодого самца! Теперь попробуй сообрази, в какое именно!

– Трудно… – согласно закивал хозяин дачи. – Но… никуда не денемся, сообразим.

И как ни в чём не бывало продолжил обсуждение предыдущей темы.

Естественно, что Леон Свифт пожелал, чтобы и его похороны были отмечены не менее грандиозно, чем кончина Петра Апостола. И никаких возражений на эту тему или ссылок на сложные обстоятельства слушать не хотел. Ну, разве что разрешил два дня своё старое тело подержать в специальной часовенке комплекса похоронных услуг, а уже потом переходить непосредственно к поминкам.

Правда, места на кладбище рядом с приятелем для него не оказалось. Точнее говоря, могли выделить одно, да только за такие деньги, что это показалось абсурдом, а запугивать и действовать с помощью фантомов «усопший» обладатель посчитал неуместным. Да и вообще, к иному месту захоронения он отнёсся совершенно спокойно. А поминки решил устроить пышные, с размахом и с некоторой попутной выгодой.

Всё-таки он считался не последним импресарио в Канаде, да и в иных странах был достаточно известен. Поэтому за пару дней до своей «смерти» предпринял некий спурт знакомств, встреч и предварительных договорённостей. То есть попытался любыми способами примазаться к процессу создания кинокомпании «Голд Фаншель». При этом не столько давал средства в виде своей доли как полноправный пайщик, а только обещал невероятные суммы. Ему поверили, обрадовались, оценили такой благородный порыв, практически приняли в свой круг… а тут он взял и умер неожиданно!

И сожалели о его кончине все без исключения экспансивно, с невероятной искренностью и жалостью: «Как же так?! Какой великий человек нас покинул! Сколько добрых дел он ещё смог бы сделать на благо искусства!» А в уме добрая половина организаторов печалилась ещё больше: «Такие деньжищи уплыли! Вот беда-то!» Поневоле слёзы закапают из глаз даже у самых угрюмых и циничных с виду мужчин. О женщинах, тем более артистках, вообще упоминать не стоило.