Невеста из тумана - Полина Белова

— Дети, при должной заботе и воспитании — это не только надёжное будущее твоих владений, но и единственная возможность человека получить бессмертие. Мы уйдём, а в них останутся жить наши черты, наши склонности или таланты, и всё, что ты успеешь вложить в них, как родитель и лаэрд. И начинать нужно с заботы о беременной матери. — говорил когда-то отец Ристара, ещё когда понесла его первая невестка, Клара. — Твоя жена должна быть здорова и счастлива, когда вынашивает ребёнка. Это очень важно для рождения крепкого, доношенного до срока, потомка.

И Меченый, каждый раз, когда Клара, Агнесса и Милания были беременны очень ответственно выполнял долг мужа и отца, заботясь о каждой из них, со всей тщательностью и, даже самопожертвованием. Далеко не каждый лаэрд отказывается от любовниц, когда жена в положении, наоборот, многие именно на это время их заводят. И пусть жизненные обстоятельства были разными, иногда печальными и непреодолимыми, но совесть Меченого была чиста, ибо он всякий раз делал всё, что мог для спокойствия и благополучия жены, которая носила его дитя.

И всё же… Если взять во внимание всех его жён, то Меченому меньше всего хотелось, чтобы именно этой, Элизе, довелось терпеть какие-либо неудобства и, тем более, переносить дорожные тяготы в такой непростой для всякой женщины период. Ристар, даже, ловил себя на мысли, что его жгучее стремление оберегать Элизу, печься о малейших её нуждах и желаниях меньше всего можно было назвать словом «долг». Иначе, распотрошив тщательно упакованные от дорожной пыли и сырости тюки и уложив жену на перины, он успокоился бы: «сделал всё, что мог», и, с чувством выполненного долга, оставил свою лаэру в покое, занявшись другими делами. А он, ехал рядом с её повозкой, как привязанный на короткий повод, принимая и отдавая распоряжения по продвижению войска и прочие исключительно шёпотом, на случай, если она спит.

Сложнее всего лаэрду было первые полтора суток, до тех пор, пока войско передвигалось по территории северных. Чтобы обеспечить комфортное путешествие беременной, Меченый приказывал делать остановки непривычно часто и надолго. Каждый раз он лично выбирал удобное, более-менее живописное место и приказывал разбить шатёр для Элизы. Походный повар разводил костёр и готовил для неё горячее, накрывал стол. Несмотря на двусторонний обмен дочерями и установившийся крепкий мир, Меченый, пока он не на своей территории, не стал даже часть воинов отправлять вперёд более быстрым маршем, поэтому, войско в полном боевом составе стойко пережидало каждую такую остановку.

Пусть Ристар, после новости о положении Элизы и их официальной свадьбы, не слишком опасался нападения Стефана, он не привык терять бдительности. К тому же, не стоило сбрасывать со счетов, что ярые противники этого союза никуда не делись. Меченому донесли слухи и предоставили косвенные доказательства того, что Ржавый замышлял расторгнуть помолвку, даже, предпринял некоторые шаги, и был раздосадован беременностью дочери, которая сломала эти планы. Впрочем, Ристару показалось, что, в конце концов, Стефан смирился и, даже, остался доволен. Возможно, утешил себя тем, что рано или поздно Элиза родит сына и земли Меченого будут принадлежать его внуку, как единственному наследнику мужского пола.

К счастью, несмотря на опасения лаэрда, никаких нападений, стычек или покушений на него или его жену, не произошло и войско благополучно достигло границы. Здесь основная часть воинов рассредоточилась по приграничным гарнизонам, где, собственно, и проходила их постоянная служба.

Ещё сотню человек Ристар отправил вперёд, в замок, ускоренным походным маршем, а сам, с небольшим отрядом охраны, состоявшим из самых отборных и опытных воинов, остался с обозом, чтобы лично сопровождать жену. Теперь, на родных землях, он мог себе позволить передвигаться ещё медленнее.

Элиза всю дорогу была грустна и молчалива. Заботу мужа принимала равнодушно, но Ристар был доволен уже тем, что, хотя бы, не отказывалась. А женские капризы и плохое настроение… Что ж…Меченый подумал, что, если он терпел подобное поведение у служанки-фаворитки, то лаэре и дорогой жене, тем более, беременной, тем более, стоит во всём потакать. Главное — он вернул женщину, и теперь Элиза — его жена и никуда не денется.

До самого замка лаэрд по-прежнему продолжал ехать верхом рядом с повозкой лаэры, пытаясь развлечь её разговорами. И пусть дружеских бесед между ними так и не случилось, Ристар был доволен и тем, что, хотя бы, без помех высказался.

Ещё в первый день пути, внимательно наблюдая за её реакцией, Ристар подробно рассказал Элизе о своей поездке в Становую и о том, как впервые предположил, что она и есть его пропавшая невеста.

— Я немедленно помчался обратно, в замок, чтобы поговорить с тобой. И, знаешь, пока ехал, осознал, что буду очень рад, если мои предположения окажутся правдой. Хочу, чтобы ты знала, — Меченый сильно наклонился в бок, опасно свесившись с коня, чтобы быть ближе к рыжей головке и говорить тише, — я очень рад, что именно ты, моя дикая, непослушная, но ласковая кошечка, стала моей женой.

Лаэрд ехал рядом с повозкой и разговаривал с ней, но молодая лаэра даже головы не поворачивала в сторону мужа. Это его злило, обескураживало, беспокоило… Еля теперь его жена! Стефан совсем не воспитывал свою дочь, не объяснял, каким должно быть правильное поведение с мужем? Ристар серьёзно сомневался, что эту невозможную девчонку научили беспрекословно подчиняться мужчине и терпеть заслуженные наказания. Сейчас он совершенно не понимал её поведения. По его понятиям Элиза сейчас ластиться должна, стараться ещё сильнее расположить его к себе, а вместо этого…

О чём эта женщина думает? Почему хмурится? Разве она не должна радоваться их браку? Возможно, девочка стыдится ехать в замок, где все были свидетелями тому, что она, лаэрита, работала, как служанка? Или до сих пор дуется за наказание, полученное перед побегом? Тут, честно говоря, Ристара и самого царапало чувство вины, особенно когда думал о том, что заставил голодать беременную. Ничего, он исправится. Больше никогда в жизни не накажет жену подобным образом. А, может быть, Элиза рассержена из-за того, что он отказал ей в просьбе забрать с собой Фису?

Впрочем, по здравом размышлении, Меченый решил, что молчание и надутые губки жены не должны его особо расстраивать. Главное — эта рыжая красавица теперь навсегда с ним, она — его, от макушки до пят, и, ко всему — уже беременна, возможно, даже, мальчишкой! Пусть себе не разговаривает и кривит носик, сколько хочет…

Лаэрд продолжал ехать рядом с повозкой и вести беседу, так сказать, в одностороннем порядке.

Наверное, не стоило бы показывать женщине, что он ценит её… Отец, помнится, учил скрывать подобные слабости. Хотя Ристар уже подзабыл эти уроки, считая, что ему они так и не пригодились. Да уж… Элиза — его огромная слабость… Хотя бы потому, что не смог отказаться от девчонки, и брак с ней дорого стоил лаэрдству… За возможность спокойно забрать себе дочь Ржавого, Меченый отдал ему спорные земли.

Действительно, до появления из тумана расхристанной девицы, Ристар никогда не ощущал чего-то, даже, подобного по отношению к женщине. Почему он тогда втащил рыжую замарашку на круп своего коня, не оставил в лесу, не отдал приказ позаботиться о ней другому воину? В какой момент девушка стала той самой слабостью, о которой говорил отец? Неужели уже там, на лесной дороге? «Странная потребность именно в ней… Это даже немного пугает», — думал лаэрд, придерживая норовистого коня, чтобы тот шагал вровень с повозкой, на которой сидела Элиза.