Коппола. Семья, изменившая кинематограф - Айан Натан

из комнат, обнаружил, что его одиннадцатилетняя дочь сидит на коленях у Энди Уорхола и увлеченно ведет с ним беседу. Марк Джейкобс назвал в честь Софии модель сумочки. В общем, ее судьба казалась предопределенной.

София работала в студии Карла Лагерфельда в Париже и фотографировалась для журналов Vogue и Interview. «И я пробовала снимать. Наверное, многие через это проходят, – говорит Шарлотта в «Трудностях перевода». – Делают дурацкие фотографии своих ног».

Она все время находилась в центре внимания. В 2001 году ее избрали лицом нового аромата от Marc Jacobs. Ее фотографировали на показах мод в Париже, а потом журналы рассказывали, что на ней надето и с какой легкостью она это носит.

Тем не менее после негативной реакции на фильм «Крестный отец 3» она отказалась от актерской карьеры, хотя сыграла служанку в фильме Джорджа Лукаса «Звездные войны: Эпизод I – Призрачная угроза» (научно-фантастическом «пудинге», который нашел более быстрые пути к разрушению своего существующего наследия). Вместе со своей лучшей подругой Зои Кассаветис (которая тоже несла на себе тяжкое бремя – была дочерью Джона Кассаветиса) Коппола попробовала запустить на кабельном канале собственное ток-шоу Hi Octane. Суть его состояла в том, что девушки ездили по Голливуду и записывали разговоры со своими «крутыми» друзьями. Сняли только четыре выпуска…

У нее были бойфренды, которые как магнитом притягивали папарацци, например Киану Ривз и Энтони Кидис из Red Hot Chili Peppers. А с ними пришла волна сплетен и вторжений в личную жизнь, у ее дома появились фотографы. Но она никогда не чувствовала себя знаменитостью. В 1998 году она встречалась со Спайком Джонсом, новым модным режиссером, прославившимся своими видеоработами для нескольких студий.

В общем, благодаря необычайно изящной матери и притягательному отцу София Коппола стала иконой целого поколения.

Но сможет ли она стать режиссером? Фрэнсис очень переживал за свою дочь. «Она совсем неопытная девчонка», – говорил он, беспокоясь, хватит ли у нее характера, чтобы справиться с проблемами, которые будет ей подбрасывать кинопроизводство. И все же он всегда делился с ней своим опытом, как будто ожидал, что она пойдет по его стопам. Рассказывал обо всем, что знал.

«Я помню, когда мне было одиннадцать или около того, – вспоминала София, – [отец] впервые заговорил о структуре сюжета. Он вытащил свои блокноты, разбил сюжет на части и стал их нам демонстрировать. Ну скажите, кто еще из родителей мог бы рассказывать своему одиннадцатилетнему ребенку о том, как писать сценарий?»

Элинор же перед началом съемок вспоминала разговор между отцом и дочерью в старом баре у поля для игры в поло в Beverly Hills Hotel, буквально набитом голливудскими призраками.

– Я хочу, чтобы камера не двигалась, была неподвижной, – говорила дочь.

– Так возьми 40-миллиметровый объектив. Я им всего «Крестного отца» снял, – отвечал отец. – Избегай верхних и нижних ракурсов. Допустим, актриса встает. Ты же не хочешь, чтобы камера панорамировала снизу вверх вслед за ней? Ты же не хочешь заглядывать ей в нос?

София записывала суждения отца в ежедневник с красной кожаной обложкой, который он подарил ей на Рождество. Фрэнсис учил, что садиться нужно рядом с камерой, чтобы актеры понимали, что у тебя все под контролем. Помнить про руки. Руки актера – это самое выразительное… Однако они оба знали, что в какой-то момент ей придется быть самой собой. Дочь сильно отличалась от отца: всегда сохраняла дзенское спокойствие, но при этом была непоколебимой, выглядела замкнутой, но была уверенной в том, чего хочет. «Мое спокойствие, – говорила она, – не означает, что я не могу быть одержима тем, что мне нравится или не нравится».

Съемки шли весь июль 1998 года в симпатичном пригороде Торонто. Это по-прежнему был семейный бизнес: Фрэнсис через Zoetrope был исполнительным продюсером, Роман, как всегда, работал вторым режиссером, а Элинор снимала документальный фильм. Это стало ритуалом – ее присутствие успокаивало и ободряло.

Элинор с гордостью наблюдала, как София давала указания актерам, и радовалась, когда исполнение двигалось в ту сторону, которая соответствовала ее замыслам. Она также наблюдала, как ее дочь общалась с продюсером, постоянно напоминавшим, что она должна следовать расписанию съемок и укладываться в бюджет, – как будто расточительность была их семейной чертой. И еще она ощутила облегчение, когда актер, не склонный к сотрудничеству с режиссером, уложился точно в отведенное ему время.

София хорошо работала и со старыми профи вроде Вудса. Она знала, когда можно использовать свое обаяние. «Пожалуйста, перед следующим дублем ешьте меньше ветчины», – шутила она, намекая на то, что он поправился. А в последний день работы актера она преподнесла ему банку консервированной ветчины, установленную на подставке для спортивных трофеев. Вудс буквально зашелся от смеха.

Она была рождена для такой работы.

Не все нужные образы сразу возникали в ее голове, и для того чтобы сложить из кусочков весь фильм, ей потребовался целый месяц.

Но зато сразу и полностью сформировался ее стиль повествования. Она все время сталкивала между собой противоборствующие силы: тихая жизнь в пригороде и бурлящие желания подростков, рутина и проникающее в нее волшебство. Пригороды были миром, которого она никогда не знала. Исследуя его, она пришла к творчеству Уильяма Эгглстона[45], Билла Оуэнса[46] и тому, что она назвала стилем фотографий журнала Playboy 1970-х годов – с дымкой и подсветкой сзади. Такой подход был связан с тем, что она изучала живопись и искусство фотографии. В кино же подобная тематика отражалась спилберговской романтикой закатов и полива газонов, а также элегическим изображением обреченности молодежи – как в картинах «Пикник у Висячей скалы», «Пустоши» и «Бойцовая рыбка».

«Только работа режиссера, – говорила София, – дает возможность построить мир именно таким, каким вы хотите его видеть».

Веселый и добродушный оператор Эдвард Лахман работал до этого над фильмами «Отчаянно ищу Сьюзэн» и «Вдали от рая», поэтому он хорошо понимал, что такое тоска и тревога. София рассказала ему, что она хочет передать, насколько сильным может быть чувство первой влюбленности, и он «зажег» голубые глаза Люкс, впервые увидевшей Трипа. Они оставляли камеру включенной и подолгу снимали девушек, томившихся в задрапированных комнатах, будто «дрянные девчонки» художников-прерафаэлитов. Только когда им становилось совсем скучно, появлялись маленькие естественные детали, – тогда они не играли, а были самими собой. Наконец, София попросила популярный французский музыкальный дуэт Air усилить ауру отстраненности с помощью своих знаменитых синтезаторов – чтобы напомнить зрителям, что эта история воспринимается из далекого настоящего…

Коппола впервые представила фильм публике в Каннах в рамках двухнедельной программы режиссерских дебютов. София сильно нервничала