Княгиня Ольга и дары Золотого царства - Елизавета Дворецкая

Эльга кивнула сама себе. И Святослав тоже прав. Есть задачи, которые надо решать сейчас, не откладывая на долю будущих поколений. И если мы хотим чего-то добиться, надо применять все средства.

Йотуна мать – сильнейшая в мире великанша. Что только ей не под силу, и какие только чудеса не совершаются ее именем! Под шум морских волн Улеб рухнул на мокрые прибрежные камни, прямо возле мокрого бока лодьи, и эти камни казались измученному телу мягчайшим, прекраснейшим ложем, с каким не сравнятся и набитые пухом жар-птиц постельники в мраморных китонах греческого царя. Правда, ему никогда не нравилось спать на мраморе.

Волны шипели совсем рядом, накатываясь на берег Боспора Киммерийского. Стоило закрыть глаза – и мерещилось, что вот-вот накроет с головой. А может, это шумело в ушах. Около сотни гридей Святослава киевского четверо суток не ступали на твердую землю, не выпускали весел из рук, почти не ели и измучились от жажды. Но сейчас это казалось почти чепухой – ведь они были живы и на земле! Они лежали на камнях в просоленной, высохшей на теле за последние спокойные сутки одежде, возле своих мокрых лодий, зато восхитительно твердая земля уже не могла вдруг расступиться и поглотить или накрениться, залить и перевернуть – как это у них на глазах произошло со скутаром Бергмара Оленя, который не справился с волной.

Будь проклята эта йотунова буря! Поход начался довольно удачно – как любой набег на земли греков, о котором те не проведали заранее. Русы высадились близ устья Днепра, где сидел в своем городце Торд Железная Шея с дружиной. Царьградские греки считали эти земли своими и крепко за них держались: здесь добывали соль и рыбу, поблизости пролегали ветви Шелкового пути, а здешние жители предупреждали о готовящемся набеге руси на сам Царьград. Если успевали…

Но сейчас им предупредить не удалось никого. Святослав с восемью сотнями большой дружины промчался по землям близ устья Днепра как ураган. Позади него оставались лишь догорающие поселки. Пленных, скот, всевозможную добычу собрали и переправили к Тордову городцу. Пока отдыхали и обсуждали дальнейшее, весьма ожидаемо явился херсонесский стратиг со своим войском. Пешее войско русы разбили в первой же схватке; неприятным явлением оказался отряд тяжелой конницы. Святослав даже не знал, что у стратига появились катафракты; местным их содержать было не под силу, похоже, прислали из других царевых фем. «Стена щитов» выдержала первый натиск, но прогнулась; спас положение отряд печенегов, которых Святослав позвал с собой, повстречав возле порогов. Они зашли сбоку и с тылу, и в конце концов катафрактов порубили.

Печенеги что ни год получают подарки от царевых посланцев, в обмен обязуясь не нападать на Херсонес и даже удерживать русов. Но Святослав отлично знал: стоит поманить их добычей, и они засунут свои обещания куда подальше.

Однако идти на Херсонес, давая стратигу время собрать все свои две-три тысячи копий, Святослав счел неразумным.

– А пойдемте сразу под Сурож! – предложил Стейнкиль Рыжий.

Это был парень на несколько лет старше Святослава, рослый, худощавый, с острыми чертами лица, усыпанного веснушками, которые, как ни странно, придавали ему еще более хищный и опасный вид.

– Обойдем Херсонес морем, выйдем к Сурожу прямо! – продолжал он. – Они-то не ждут, думают, что херсонесский стратиг первым биться будет, а до них когда еще дойдет. А стратиг пусть со своими котохряками на берегу ждет.

Дружина зашумела с одобрением. Сурож считался чем-то вроде маленького Царьграда: в нем издавна жили ремесленники и торговцы, к тому же через него проходил Шелковый путь. Для захвата самого города дружины в восемь сотен все же мало, но можно было взять хорошую добычу в предместьях и в гавани, где в летнюю пору всегда стоят корабли с дорогими грузами.

Решили оставить добычу пока в Тордовом городце, а самим идти по морю на Сурож. Лодьи, в которых пришли с Днепра, для этого вполне годились, и немало людей в дружине достаточно знали море вокруг Таврии.

Только вот колдуна – заклинателя хорошей погоды, – не нашлось.

По выходе из жерла Днепра, в том месте, где пресная вода сменяется соленой, Святослав велел принести в жертву пленника из захваченных в селениях, и первые четыре дня все шло хорошо. Везло с ветром, и русские скутары под парусами быстро шли на полудень. На каждом имелось по две смены гребцов, отроки по очереди спали меж скамей, подложив под себя лишнюю одежду и накрывшись плащами от брызг. Их предки во многих поколениях привыкали к такому, и никто не ощущал особых неудобств. Они уже прошли Херсонес, и слева тянулись скалистые, обрывистые берега Таврии, когда внезапно началось…

Небо разом потемнело, волны будто налились свинцом и подернулись мутной пеной. Море, до того такое дружелюбное и теплое, вдруг ожило; у него обнаружились свои желания, причем довольно хищные. Полученной жертвы ему показалось мало. Никто не ждал такого среди лета: во всю ширь, сколько хватал глаз, плясали короткие крутые волны, будто жадные языки чудовища с тысячей пастей. Русские скутары скакали на спинах морских змей, словно скорлупки. Боковой ветер бил в борта, заставляя отклоняться от намеченного пути. К счастью, их гнало на полудень: подуй ветер обратно – и русов швырнуло бы на скалы, не спасся бы никто.

Изначально лодий насчитывалось больше тридцати, по двадцать-тридцать человек на каждой. Паруса убрали. Одни поворачивали носом против волны, пытаясь бороться, другие – кормой, чтобы внутрь попадало меньше воды. Но держаться вместе было невозможно: уже к рассвету мокрый и усталый Святослав различил вокруг еще лишь пять, остальных разбросало на неоглядную ширь.

– Скоро прибудем прямо в Царьград! – пытались шутить насквозь промокшие гриди, из которых последний посчитал бы бесчестьем показать, что падает духом. – И оглянуться не успеем, как будем под той вашей стеной, где каменные псы в кудельных воротниках.

– Чащоба! Львы это!

А потом ветер переменился и понес их на восток. Час от часу положение ухудшалось. Гриди трудились изо всех сил: опираясь веслами о волну, старались выравнивать положение судна, свободные от гребли вычерпывали воду. Во все строны расстилалось открытое море, но этому голодные, измученные, продрогшие гриди даже радовались: при таком ветре и волнении и в бухту не вдруг войдешь, а прижми их к скалам – это верная смерть.

Но вот ветер стал стихать, волны улеглись. Святослав рискнул вновь поставить паруса, и лодьи двинулись дальше на северо-восток. По всему судя, суша лежала там.

К вечеру показался берег – холмистый, покрытый серо-желтыми скалами, кое-где припорошенными мелкой зеленью. Уже стояла тишь, под синим небом расстилалась голубая, со смарагдовым отливом морская гладь.

Когда лодьи коснулись днищем песка, только всемогущая йотуна мать помогла гридям собраться с силами, чтобы выволочь их на берег. И рухнуть рядом самим.