Советские ветераны Второй мировой войны. Народное движение в авторитарном государстве, 1941-1991 - Марк Эделе

самые последние годы существования Советского Союза, хулиганствующие подростки издевательски кричали ветерану, встреченному ими в городском парке: «Ты – победитель! Если бы ты не победил, мы бы сейчас пили баварское пиво»[1023].

Таким образом, укреплению сплоченности ветеранов как «нового социума» в последнее десятилетие существования Советского Союза способствовали сразу несколько факторов: организация ветеранского движения и его интеграция в политическую систему; восстановление и упрочение уз «фронтового братства», постоянно повышавшийся символический и правовой статус; продолжавшаяся кристаллизация статусной группы в виде поколения, находящегося в конфликте с более молодыми когортами советских граждан. В этом столкновении поколений давление, которому подвергались ветераны, как правило, еще больше сплачивало их. Причем стороннюю неприязнь вполне можно считать закономерным явлением: ведь любые привилегии в ситуации, где товаров и услуг не хватает, естественно вызывают зависть окружающих. Но одновременно сохраняющийся перепад между символическим статусом ветеранов и его фактическим материальным наполнением – или, используя терминологию этой главы, между привилегиями и благами – оставался постоянным источником раздражения в их среде. Например, тот факт, что ветеран войны имеет право приобрести машину раньше других, вовсе не означал, что он ее действительно получит: ветеранов было слишком много, а машин слишком мало[1024]. Причем автомобили, как и другие предметы роскоши, были далеко не единственными примерами расхождения между символическими привилегиями и реально доступными благами.

Даже самые привилегированные граждане страдали от советской экономики дефицита. Посмотрим, к примеру, на домашние телефоны, которые были обещаны ветеранам законодательством 1978 года. С 1981 года три инвалида войны из Калинина – В. Жаров, П. Евстафьев и П. Штуко – боролись за установку телефонных аппаратов в своих квартирах. Им снова, снова и снова говорили, что долгожданное событие произойдет «в будущем году». В 1988 году, когда они втроем написали письмо редактору журнала «Ветеран», у них все еще не имелось телефонной связи[1025]. Эти люди были не одиноки: в том же году около 800 000 ветеранов по всему Советскому Союзу ждали установки квартирных телефонов[1026]. Проблема ветеранской «телефонизации» превращалась в вечную: к XXI веку она все еще не была решена, хотя, что вполне понятно, стала уже не такой острой. В течение 2000 года более 36 000 инвалидов войны и более 15 000 ветеранов войны получили телефонные номера, а ветеранская организация оптимистично предполагала, что к концу 2002 года от этой проблемы удастся избавиться полностью[1027].

Еще один показательный пример – обеспечение бывших бойцов жильем. В 1988 году только 2,1 % семей ветеранов в РСФСР, стоявших на тот момент в очереди на улучшение жилищных условий, смогли получить новые квартиры. В 1990 и 1991 годах соответствующие показатели составляли 1,8 % и 1,4 %[1028]. В разгар «перестройки» отчаявшийся фронтовик отправил в еженедельник, издаваемый ветеранской организацией, письмо на эту тему. В 1946 году он вернулся с войны, на которой сражался с самых первых дней и где несколько раз был серьезно ранен. Его деревня лежала в руинах, сожженная гитлеровскими солдатами. Единственным строительным материалом, который он смог раздобыть, были связки жердей. Именно из них он соорудил импровизированное жилище, в котором они с женой жили последующие сорок лет, причем как зимой, так и летом. Предпринятый этим инвалидом в 1980-е годы «марш» по конторам и учреждениям напоминал о первых послевоенных годах: добиваясь улучшения жилищных условий, сначала он обращался на свое прежнее место работы, а затем, последовательно, в сельсовет, райсовет и облсовет. В конце концов, семидесятилетняя чета получила деньги: им предлагалось самостоятельно отремонтировать старый дом. «В нашей сельской местности строятся дома с удобствами. Вот я и задумался: воевал честно, всю жизнь с женой трудились, пришла старость, а с ней болезни… Кому мы теперь нужны? Кто может оказать нам помощь?» – писал фронтовик[1029]. Эти строки появились в 1988 году.

Вопреки утверждениям некоторых наблюдателей, распад Советского Союза не оказал серьезного влияния на ветеранские льготы и привилегии: дело отнюдь не обстояло так, будто бы до 1991 года у ветеранов всего было в достатке, а после этой исторической вехи они в одночасье лишились всех благ – хотя, конечно же, в «переходный период» трудности государства в предоставлении ветеранам обещанного довольствия заметно усугубились[1030]. В качестве примера вновь сошлемся на жилищную проблему. В постсоветский период сократилось как абсолютное число ветеранских семей, улучшивших свои жилищные условия, так и их относительная доля среди стоявших в очереди на получение квартир. Через год после распада Советского Союза, то есть в 1992 году, новыми квартирами смогли обзавестись лишь 29 % фронтовиков от аналогичного показателя 1988 года. Стоит также обратить внимание на то, что списки очередников, вероятно, были «подчищены»: в противном случае снижение относительного числа тех, чьи запросы были удовлетворены, выглядело бы более драматичным[1031]. Впрочем, значимость этого естественного сокращения государственного содействия легко преувеличить: ведь на деле большинство бывших солдат не получали обещанных государством благ и до распада СССР, а многие остались без них и впоследствии. В целом совокупный эффект развала прежнего государства в этой сфере оказался незначительным. К примеру, если в 1988 году без квартир остались 97,9 % тех, кто числился в списке очередников, то в 1992 году таких оказалось 99 %: разница не так уж и велика[1032]. Советский Союз никогда не был в состоянии предоставлять те «относительно впечатляющие блага», которые прописывались в его законодательстве; это была застарелая проблема, которая в период «перестройки» обсуждалась публично[1033]. Однако, несмотря на подобные дискуссии, государство и после 1991-го продолжало обещать больше, чем могло выполнить. Принятый в 1995 году Федеральный закон «О ветеранах» был отмечен тем же пороком: его нормы никак невозможно было согласовать с возможностями государства – несмотря на активнейшие лоббистские усилия ветеранских структур, требовавших выполнения законотворческих обещаний[1034].

Однако, если что-то и действительно поменялось после 1991 года, так это тон обсуждения ветеранских проблем в прессе. Тихое раздражение, вызываемое порой ветеранскими привилегиями и до «перестройки» ограничивавшееся кухонными разговорами и неопубликованными письмами, теперь выливалось в публичное пространство. Еженедельник «Ветеран» – орган основанной в 1986 году Горбачевым Всесоюзной организации ветеранов, – который внезапно отлучили от истеблишмента, всесторонне проникся духом времени[1035]. Но ресентимент проявлял себя и в более тиражных СМИ, например, в газете «Известия». Ветераны, в свою очередь, подавали немало поводов для возмущения. Вот, в частности, показательный пример: супружеская пара фронтовика и фронтовички, обзаведясь наконец в 1997 году собственным телефоном, позже потребовала, чтобы телефонная компания взяла на себя погашение их гигантских счетов, которые им не под силу было оплачивать («кто-то» по три раза в день звонил с их номера