Янтарное сердце Амити - Рона Аск

— Это какой-то бред! — хмыкнула я, а декан, произнёс:

— Я изучил все появления Амити, о которых сохранились записи, и могу сказать, что это не был разный человек. Разные люди не смогли бы сложить настолько чёткую цепочку всех событий, а в её поступках чувствовался тщательно выверенный план, будто она заранее знала все события, происходящие в прошлом, настоящем и даже будущем.

Мы оба замолчали, размышляя над его словами, но спустя несколько вдохов, я всё-таки осторожно поинтересовалась:

— Хотите сказать, что статую, которую я призвала, может принадлежать Амити?

— Если верить легендам, Амити умела управлять всеми шестью стихиями. Насколько это правда — я не знаю, но то, что шесть истоков до сих пор существуют в академии — это о чём-то да говорит. Поэтому я не буду исключать такой возможности.

Я задумчиво покачала ногой и заключила:

— То есть мы что-то знаем, в то же время не знаем ничего.

Декан даже не стал отпираться, просто в который раз молча кивнул, а я осторожно поинтересовалась:

— А директор что-нибудь сказал?

При упоминании директора рыжие брови Флэмвеля нахмурились.

— Может, нам стоит спросить у него?

Декан на это ничего не ответил, только принялся задумчиво потирать подбородок, а я спросила ещё раз:

— Почему вы спрятали меня от него?

Наконец-то затуманенный думами взор декана прояснился и вновь обратился ко мне.

— Интуиция, — коротко заявил декан, но потом всё-таки пояснил: — Тебе может показаться это странным, но я привык прислушиваться к своей интуиции.

Он перестал опираться на подоконник и вернулся за стул напротив меня.

— Амити не одну сотню лет скрывала свою личность, значит, на то были веские причины. Поэтому я подумал, что пока ты не научишься защищаться — никому не стоит знать о том, кто призвал седьмую статую Академии. Лаветта… — его глаза зажглись любопытством, которого я раньше ни разу не замечала: — Скажи, эта сила как-нибудь себя проявила?

Я помрачнела.

— Нет.

Плечи декана тоже опустились, а я поморщилась и добавила:

— Не совсем…

И перестав сидеть закинув ногу на ногу, придвинулась ближе к столу. Вкратце я рассказала, что произошло ночью, не упоминая лишь о своём кошмаре. Слишком он личный. Слишком страшный. Мне хотелось про него забыть и поскорее, а не пересказывать вслух.

— И вот сколько бы я ни пыталась сама призвать стихию — она меня не слушается, — подытожила я, чувствуя какое-то надувательство: то стихия отказывалась откликаться на мой зов, а теперь меня не слушается. Чистой воды надувательство!

Флэмвель задумчиво хмыкнул, однако прежде, чем он успел что-то сказать, за окном раздался громкий крик:

— Хозяин! Хозяин! Новости из штаба!

Бум! Что-то врезалось в стекло, да с такой силой! Что я от неожиданности подпрыгнула. Однако в тот момент, когда я посмотрела в окно, там лишь виднелся странный отпечаток да одно налипшее чёрное перо, трепыхающееся на ветру, ещё несколько медленно пикировало вниз.

— Краус… — процедил сквозь зубы декан и вскочил из-за стола.

Он стрелой метнулся к окну и распахнул его, а на подоконник вывалился черный комок перьев, в котором я узнала ворона.

— Да чтоб эти окна и послания… — гневно проворчал тот, почёсывая лапой ушибленную голову. — Просил же! Не закрывай! А ты… Кар на тебя!

— Краус! Ты ворон, а не курица! Стёкла не видишь? — возмутился декан.

— А ты речи человечьей не понимаешь? — огрызнулся ворон. — Или я не на том языке с тобой заговорил? Не закрывай окно! Ан зар кон! Дон кло винд! — принялся он кричать на разных языках. — Стоит повторять на асхарском?

И не дожидаясь ответа, взлетел в воздух и, пытаясь попутно клюнуть декана, зашипел что-то нечленораздельное и угрожающее, что у меня глаза на лоб полезли. Однако декан прервал его попытки устроить членовредительство, поймав ворона за шею, отчего тот перестал шипеть и сдавленно прокричал:

— Отпусти! Кар! Отпусти, у меня мизофобия!

Судя по тому, что тот мог продолжать говорить, декан не так уж сильно его сдавил. Грозно сверкая глазами, Флэмвель стянул с лапы ворона скрученное в трубочку письмо и только потом его выпустил. Ругаясь на чём свет стоит, ворон улетел на насест в углу комнаты возле двери и уже оттуда недовольно прокричал:

— Ты хоть руки сегодня помыл? А вид у тебя такой, что помыться всему не мешало бы! О-о-о… — тут он обратил внимание на меня. — И ей тоже! Выглядит даже хуже. Бр-р-р… Краус, конечно, милый, но даже не думай ко мне приближаться.

Он принялся чистить перья, продолжая приговаривать о том, какие вокруг все грязные, а я скрипнула зубами, еле сдерживаясь от того, чтобы тоже не схватить его за шею и не открутить голову.

— Сначала зашлют к чёрту на кулички, а потом лапают без спросу…

— Краус! — не отрываясь от письма раздражённо рявкнул декан. — Заткнись!

Но ворон не заткнулся, он продолжил ворчать, только на этот раз чуть тише. Не обращая на него никакого внимания, декан закончил читать. И как только закончил, письмо вспыхнуло пламенем. Вскоре оно превратилось в пепел, а декан подошёл к столу, достал листок, перо и написал короткий ответ, после чего жёстко произнёс:

— Лети обратно в штаб и передай ответ лично капитану.

— Что-о-о? — недовольно протянул ворон. — Опять лететь? Я даже не поел!

— Поёшь, как доставишь письмо.

— Да у меня от голода скоро все перья потускнеют! Эксплуатируешь бедного Крауса, точно голубя безотказного! Я ворон! Ворон — благородный птиц, а не почтовая птаха. Заведи себе голубя и гоняй его хоть на край света! А меня, будь добр, уважай!

Декан свернул письмо и перевязал его красной лентой, которой было запечатано предыдущее, после чего поднял взор на Крауса:

— Если не хочешь по-хорошему, я тебя поймаю и сам выкину в окно.

В его голосе было столько скрытой угрозы, что у меня мурашки по телу поползли, а у Крауса так вовсе перья дыбом встали.

— Когда-нибудь ты у меня докаркаешься, Флэмвель! Я пожалуюсь в профсоюз фамильяров! — громко захлопал крыльями, ворон всё-таки прилетел на стол к декану, огибая меня, точно чумную, и брезгливо протянул лапу: — Только не трогай меня немытыми руками.

Флэмвель раздражённо поджал губы, а я, наблюдая за этой сценой, не знала то ли мне плакать, то ли смеяться. Декана и проклинать не надо, чтобы ему насолить, у него уже есть Краус. Интересно, помимо ведьм, у него ещё на воронов фобия не развилась?

Ворон даже глаза зажмурил, чтобы не видеть, как декан привязывает к его лапке письмо, и так глубоко и тяжело задышал, будто там не ленту затягивают, а конечность ампутируют.