Игра законом - Роман Симоненков

Тёмно-синие руки молчаливого громилы выхватили из-за пазухи пистолет. Тихий хлопок опрокинул Корчагина сначала назад, потом тело подалось вперёд и рухнуло на пол.

– Ты что, сбрендил? – заорал дед.

– А ты как его связывать собрался? – спокойно парировал Панасько. Он в считанный миг поломает всем нам кости, мяукнуть не успеешь. Это снотворное.

– Послушай, Яков, я свою задачу выполнил на сегодня, – освободи от созерцания твоих мелких пакостей, не выламывай только ему руки, они важнее всего. Без них сила Творца ослабнет.

– Я тебе сказал – закончим, значит, свободен. Но не сейчас. Иди, за камеры сядь, пока Карс будет общаться с ним.

Очнувшись, Глеб увидел перед собой темнокожего бугая, один золотой зуб которого сильно бросался в глаза. Кровь из рассечённой брови прекратила течь и начала засыхать у левого виска, вызывая нестерпимый зуд. Очень хотелось почесаться, но руки по-прежнему были завязаны за спиной. Правда, Жига чувствовал: одно хорошее усилие, и оковы могут разойтись. Могут. А могут и не разойтись. Но в любом случае когда-то он попробует это сделать.

– Хорошо, – на неплохом русском сказал охранник. – Раз ты очнулся, я предлагаю тебе выбор. Твоя девчонка с сыном под нашим присмотром. Мы можем поступить, согласно своему плану. Я могу убить её, – только ты увидишь казнь. Нет, не по телевизору. Ты увидишь ее живьём.

То, с каким смаком громила говорил о убийстве, не ускользнуло от Глеба. Перед ним стоял настоящий садист.

– Видимо, не раз вкушал запах крови, – промелькнуло у Корчагина.

– Есть и другой вариант, – продолжал упоённо токовать афровыходец. – Я могу убить твоего сына у неё на глазах. А она будет все видеть. И будет знать, кто всему причина. Что ты выбираешь?

– А других вариантов в твоей башке нет? – спросил Глеб. Он тянул время, мысленно предполагая план атаки. «Только бы получилось освободить руки», – думал он, перебирая за спиной пальцами, напрягая и расслабляя мышцы.

– А ты, что, хотел еще конфету? – грубо заржал тёмный. – Пастилу в шоколаде?

Бывший детектив мысленно сравнивал себя с человеком напротив. Ловил себя на мысли, что темнокожие совсем не такие как мы, белые. Не хорошие, не плохие, просто другие. Как зебра от лошади отличается. Правилами игры, установленными тёмными и названными законами, установили, что на лошади можно пахать и сеять, а зебру не тронь. Так и тут, попробуй, обзови чёрного, так сразу расист, а те нас в своих кварталах убивают и режут, шума нет. Злость у людей только копится. Эти псевдо права человека самим афровыходцам и делают хуже. Подчёркивают их обособленность.

– Раз у тебя других предложений нет, – раздельно вымолвил Корчагин, – я выбираю сам. Я убью тебя.

– Ха, Ха… Ах, – смеялся садист, – какое смелое заявление! Будем надеяться, что твоя сучка и щенок его оценят.

Он отошел от стула, на котором был привязан Глеб, и приблизился к телевизору.

«Вот он, – самый подходящий момент, – мелькнуло у Корчагина. – Он не смотрит на меня, я скрыт от него спинкой дивана… Ну, давай, действуй!..»

И в этот момент раздался звук открывающейся двери. Тот звук, которого ждал Жига всё это время. Ждал и боялся.

– Есть третий вариант, – спокойно произнёс Игрец. – Вариант нашего сотрудничества. Я готов действовать в рамках закона.

– Законы вами пишутся, чтобы управлять людьми, а я хочу жить по законам, которые существуют, чтобы людей охранять и помогать им. По твоим законам я играть не собираюсь…

– Разве тебе не понятно, что только власть и закон в состоянии поддерживать в мире порядок? – фыркнул Яков Семёнович.

– Закон, по-твоему, это жадные адвокаты, продажные судьи, прокуроры и следователи, зажравшиеся министры… Я лучше как-нибудь побуду вне этого закона… Я за законом, то есть, я по кону.

– Чепуху опять понёс… Сказок славянских начитался, – прорычал Игрец.

– Хоть мне и не удалось до конца прочувствовать полный смысл этого слова, зато я очень хорошо чувствую смысл слова закон в твоём понимании.

– Вот и пойдёшь со своим коном под суд…

– Ваши суды наказывают не правого или виноватого, а нарушившего Закон…

– Будешь нарушать законы, всю жизнь в клетке просидишь. Как тебе такая перспектива? И кому ты лучше сделаешь?

– Послушай, как там тебя, Карс, – обратился Глеб к темнокожему садисту, – вот ты соблюдаешь законы, потому что зов души такой или из страха наказания?

– Я? – тупо отреагировал охранник.

– Ладно, не мучайся. Твоя жизнь по закону основана не на правильности, любви и порядке, а на неотвратимости наказания. То есть, ты всю жизнь живёшь в страхе… А я ведаю, что такое страх. Это ваша главная цель, главный, почти единственный источник отбора энергии у людей. Поэтому твоё предложение не принято, кукловод.

– Работай, Карс, – гаркнул Панасько, – что-то товарищ разговорился больно…

На сердце бывшего детектива лежало непривычное чувство тревоги. Он никак не мог растолковать сам себе, что именно его волнует. Жестокость, которую предстоит встретить лицом к лицу? Страх, что он не справится? Волнение за то, что не выполнит свою миссию? Нет, ерунда. Ничего он не боится. Только на душе все равно неуютно. Камень взобрался на сердце. Предчувствие.

– Мое руководство не учло тот простой факт, что ты всё-таки человек, – захрипел темнокожий, – все люди умеют терпеть до поры до времени, а потом «плывут»…

Кулак охранника тут же соприкоснулся с челюстью Энергетика в неровной многодневной щетине. Не больно, но очень обидно. Корчагин отдернул голову и зло посмотрел Карсу в глаза.

– Будешь, вонючка, дергаться, – спокойно предупредил, переведя дух, злодей, – бабахну башкой на пол. Тихо сиди!

Потянуло сыростью и дунуло затхлым холодком – натуральный подвал. Затем затылок обожгло тупым ударом чего-то очень тяжелого, и Глеб потерял сознание.

За три дня надзиратели часто видели его печальным, но никогда унылым или пришедшим в отчаяние; часто он представлялся бедным, но никогда – униженным или жалким, преследуемым, но не устрашенным и побежденным.

В комнате без окон Глеб потерял представление о времени. Теперь он лежал на боку со связанными руками и ногами. Его лежбищем служим обычный бетонный пол – поверх пола был положен древний линялый ковёр в разводах. Временами, когда ноги или бедра предательски затекали, Жига делал рывок и выкручивался на другой бок. В помещении никого не было. Возможность двигаться была сильно ограниченной, но всё же оставалась. Энергетик сумел взобраться на диван.

Что может выжать Игрец из нынешней ситуации? Надо бы всё мысленно предположить. У него не возникло даже тени сомнения относительно действий темнокожего. Однако Панасько ненужных, невыгодных, основанных на эмоциях поступков совершить не позволит. В этом скрывается суть мировосприятия любого иерарха, тёмного в том числе. «Убивать они меня точно не будут, – думал Глеб. – Интересно, знает ли Игрец, что я без второй половинки, без пары, не смогу активировать их генератор излучений? Если знает, то не тронет Варвару с ребёнком. А если не знает? В первом случае он имеет сильную и, что очень важно, более выгодную позицию. Во втором случае он может безвозвратно потерять всё. Вопрос: «Ну и что?» Ответ: «Умом тут мне не разобраться. Попытка устранить возможное сопротивление с моей стороны вполне оправдана и объяснима. Но устранить сопротивление – не главная задача. Это можно было сделать, когда он был слабее и беспечнее. Вывод приходит только один: за себя волноваться не стоит, надо думать о Варваре, о сохранности книг, о побеге, одним словом».