Путь к золотому дракону - Лариса Телятникова

— Да нет, наверное, — подумав, отказался маг. — Рановато. Знакомство с родственниками — слишком важный шаг в жизни мужчины. Правда, Сигурд?

2

Этой ночью спали все, включая Сигурда, — наверное, именно поэтому он наутро был таким счастливым. Когда я предложила свою помощь в приготовлении завтрака, оборотень только отмахнулся. Над поляной витал почти неуловимый запах кафия, но даже это не могло испортить ему настроения и аппетита.

Мы позавтракали и отправились в путь.

До перевала Двух Топоров, по которому проходит граница Конунгата, оставалось не так уж много, и мы рассчитывали пройти эту дорогу за один дневной переход. Пока что вокруг лежали ничейные земли. Я уже испытала на себе, что это такое, и была только рада очутиться там, где действуют хоть какие-то законы. Пускай и нечеловеческие. В конце концов, Сигурд — тоже волкодлак, а с ним-то всегда можно договориться!

В полдень мы сделали короткий привал, потому что лошадям нужен отдых. Ну и нам, наверное, тоже. Наполнив фляги водой из обмелевшей речки, мы отправились дальше.

Тропа долго вилась по краю обрыва — довольно пологого, заросшего травой, но все едино очень высокого, — и мы были вынуждены идти пешком, ведя коней в поводу. Внизу виднелась узкая долина, на дне которой извивалось высохшее русло; с другой стороны ее защищали высокие полосатые скалы, почти лишенные растительности. Еще дальше вставали могучие кряжи, чьи вершины скрывались в белесых летних облаках.

— Лан-Мэйдаррен, — тихо сказал Сигурд.

Я не была уверена, что он обращается именно к нам. Подтвердив эту мысль, оборотень прошептал что-то на греакоре. И здесь, на пыльной тропе, ведущей к перевалу, гортанные звуки волкодлачьего языка казались гораздо уместнее, чем в человеческих городах.

В чистом, пронзительно синем небе, напоминавшем перевернутую миску эльфийского стекла, неподвижно висела черная точка. Ястреб, подумала я. Или орел.

Или дракон.

Мы вышли за пределы мира людей — древнего зачарованного круга, защищающего Младших Детей от созданий старого мира. Находясь внутри, я часто досадовала на него, но сейчас отчетливо понимала, насколько одиноки мы трое посреди этой горной тишины. Мой разум как будто раздвоился: я брела по тропе, сжимая в руке поводья, и одновременно кружила в небесах, бесстрастно рассматривая три крошечные фигурки, упрямо ползущие к перевалу Двух Топоров. Да, именно три: лошади не счет…

— Сигурд, за нами наблюдают? — спросил Эгмонт. От звука его голоса я вздрогнула и мигом пришла в себя.

— Не знаю, — хрипло откликнулся волкодлак. — Фергюс точно не мог. Но эта, новая… откуда ж мне знать?

— А где начинаются эльфийские горы? — вмешалась я, потому что невыносимо было идти и думать о том, что с каждым шагом Неизведанность становится все ближе.

Оборотень неопределенно махнул свободной рукой.

— Далеко отсюда… очень далеко, к югу. Все, что видите вокруг, уже принадлежит Конунгату.

Я посмотрела направо, туда, где за полосатыми скалами виднелись уходящие в облака вершины, и спросила, сама не понимая, что натолкнуло меня на этот вопрос:

— Совсем все? И вон те горы тоже?

— Ну… — Сигурд явно замялся. — Считается, что да, принадлежит. Но на самом-то деле… хотя кто его знает, может, и ерунда это все…

— Что все?

— Говорят, раньше там была страна драконов, — признался волкодлак. — Или даже сердце их страны. Священные места, туда никто не забредает… да и забрести-то, ежели по совести, не получится.

— Я видел старинные карты, — заметил Эгмонт. — Там часто рисовали дракона над горами.

Я невольно посмотрела вверх. Кем бы ни была черная точка, сейчас она уже исчезла.

Немного погодя тропа вильнула вбок и скрылась в широкой расселине, заросшей терновником образцовой колючести и густоты. Я загрустила — соваться туда без магии, зато с лошадью, было откровенным безумием, — но Сигурд даже не замедлил шага. Когда морда его кобылы уже почти касалась длинных шипов, ветви раздвинулись, освобождая проход. Не выказывая удивления, оборотень прошел внутрь.

Я шагнула следом, и терн зашелестел на разные голоса. Больше всего я боялась, что ветки сейчас сомкнутся, но этого не произошло. Неведомый ветер все бродил в листве, впереди виднелся круп Сигурдовой лошади, а сверху и по бокам существовали только ветви, шипы и зеленые плоды. Сзади, наверное, шел Эгмонт, но обернуться не получалось, а в ушах у меня стоял неумолчный шелест терновых листьев.

Наконец впереди показался светлый проем — я почти выбежала туда и замерла, вдыхая свежий воздух. Только сейчас я поняла, что в ущелье стоял терпкий, очень характерный запах терновника, к которому примешивалось еще кое-что, наводившее на мысли о лунных хороводах на вершине холма. Рыжик шумно фыркал и поводил боками. Кажется, ему там тоже не понравилось.

Впрочем, Эгмонту там не понравилось куда больше: маг вышел наружу растрепанным, исцарапанным и очень злым. Его конь, как и мой, совсем не пострадал. Это место ничего не имело против оборотней и животных, зато к ковенским магам, очевидно, испытывало множество теплых чувств. Глянув на Рихтера, я поняла, что чувства были взаимными.

— Это самый короткий путь, — пожал плечами оборотень. — Если эти поганцы рискнут и полезут в горы, мы выиграем у них два дня, как не больше. Этим же вечером будем у Двух Топоров, а послезавтра, ежели на то воля Арведуэнн, уже станем с конунгом говорить.

В его речи снова слышался сильный акцент, да и фразы были построены как-то не по-лыкоморски. Сигурд, мой друг Сигурд был волкодлаком, и все те несколько недель, что мы были знакомы, я даже не предполагала, что это значит гораздо больше, нежели просто уметь перекидываться в волка.

Он был другим. Совсем другим. Как эти горы. Как это небо. Как…

Как я сама для обычного человека. Для Эгмонта Рихтера, например.

Я поежилась от подступившего холода. Да что это такое?! Я — Яльга Ясица, вот — Сигурд, мой друг, вот — Эгмонт… тоже друг, наверное… Мы трое, которые суть одно, мы замкнуты в кольцо, мы без малого единое целое…

— Яльга, что с тобой? — быстро спросил маг.

Я передернула плечами.

— Нет… ничего. Смотри!..

Дорога делала очередной поворот, плавно огибая высокий камень, заросший лохматым лишайником. Тень от валуна, прежде спокойно лежавшая на травянистом склоне, вдруг перетекла вбок. Ровная и черная, будто распяленный кусок шелка, она пересекла дорогу и ушла в высокую траву. Мои серьги разом нагрелись и потяжелели, и я поймала себя на том, что сжимаю рукоять одного из метательных ножей. В жизни не читала и не слышала о подобном, но ведь все фэйри боятся железа и серебра!..

Несколько мгновений стояла почти мертвая тишина — только Эгмонт очень быстро и очень тихо сплетал какую-то сложную чару. И в этой тишине, размеренно, как в театре, послышались человеческие шаги. Камешки поскрипывали под сапогами, шаги приближались — и из-за проклятого валуна вышли двое, похожие друг на друга как две капли воды.