Белое солнце Пойнтера - Всеволод Мартыненко

Покуда я безрезультатно пытался воззвать к магии единственного артефакта, уцелевшего на вершине башни, неведомый преследователь Великого Визиря настиг его. На площадку, пыхтя и отдуваясь в тщетных попытках сохранить достоинство, выбрался Распорядитель Престола. Полы его торжественно-черного одеяния развевались, а тюрбан слегка съехал набок.

Да… Если это и подмога узурпатору, то невеликая.

У каждого «Кнута» есть свой предел — то количество людей, которым он способен заменить возлюбленных, семью, пищу и воду, которых способен послать за себя на смерть и любое преступление. Судя по всему, Музафар свой лимит израсходовал — потешный престолоблюститель не в счет. А вот запасы злобы у него оказались поистине неисчерпаемы, так что здравый смысл утонул в них без бульканья. Иначе Великий Визирь не явился бы сюда самолично для финальной битвы в стиле балаганных героев…

Вот сейчас в позы встанем и начнем друг друга обличать почем зря. Особо сложным стихотворным размером, с иносказаниями. Кто кого нахрапом пересилит, того и верх будет…

Ага, ждите!!!

Похоже, такое развитие событий показалось очевидно невозможным даже толстяку в черном, потому что, поклонившись по очереди нам обоим — своему господину и мне, его непримиримому противнику, — он неспешно растворился в воздухе. Убрался под несложное заклятие невидимости, только для глаз. Те же дракониды и лизардманки с их тепловым чутьем, к примеру, без труда могли бы его различить…

Однако ни тех, ни других здесь не имелось. А нам… с Музафаром было не до того, чтобы выискивать магическим видением зрителя, не пожелавшего изображать восторженную публику и случайную мишень. Хотя тут как повезет. Иногда стрела и вслепую ложится куда не надо, точнее, чем с магическим прицелом на трех хрустальных шарах…

Словно дождавшись лишь появления пусть даже столь куцей и индифферентной аудитории, Великий Визирь метнулся из-за одного эмиттера за другой, обходя меня по краю площадки. Еще две стрелы ушли впустую — одна свистнула над загривком вовремя пригнувшегося злыдня, другая прозвенела о закопченный металл станины сгоревшего артефакта. Пришлось живо поворачиваться, чтобы постамент оказался между нами и при этой, и при следующих перебежках Музафара. Битое стекло эталона так и хрустело под ногами, пару раз чувствительно впившись в задевшее настил колено. Демоны побери шорты тропического комплекта!!!

Самое же неприятное было то, что со второго броска узурпатор принялся стрелять из своего гарпуномета незнакомой конструкции — одноствольного, с кадавризированной «козьей ногой», после каждого выстрела самостоятельно взводившей мощную метательную пластину в рукояти. Причем в отличие от моих болтов, раз за разом уходивших «на пасеку», его стрелы-гарпуны, начиная с третьей, столь же регулярно чиркали меня по коже, оставляя чувствительные царапины. Пристрелялся, гад…

После пары-другой перебежек Великий Визирь менял направление, проскакивая сразу две опоры эмиттеров. Шансы на то, чтобы зайти мне в спину, у него были нехилые — приходилось тянуть время и оставаться на виду дольше необходимого, силясь угадать следующий шаг противника.

Ох-х!!! Не угадал…

Выдернуть болт из левого плеча, стремительно утекая на корточках за постамент, было трудновато. Хорошо хоть свой выстрел сэкономил, опершись при ранении стволом стреломета в пол, чтобы не завалиться на острые стекляшки.

Эту игру Музафар у меня выиграл. Значит, пора менять правила…

Не пытаясь более скрыться, я рванул от центра площадки к ближайшему эмиттеру, высадив одну из трех последних стрел в почудившееся или реальное шевеление у станины напротив.

Впустую. Гарпуномет Великого Визиря лязгнул слева, из-за укрытия, отстоящего на треть круга. Мимо… Нет, еще одна царапина.

Озверев, я бросился ему навстречу, выцеливая лиловую фигуру в промежутках между станинами. Предпоследняя стрела… Последняя!

Не попал. Хисахский узурпатор изогнулся в немыслимом, почти танцевальном па наподобие балаганного и картинно пропустил под рукой мой последний выстрел. А на выходе из этого пируэта саданул из своей машинки чуть ли не мне в лицо.

Чтобы увернуться от одинокого ствола его оружия, казалось, нацеленного мне прямо между глаз, я до предела откинулся назад, подогнув колени, потерял равновесие, пытаясь опереться на раненую руку… Резкая боль пронзила плечо, и я грохнулся на спину на самом краю площадки, чудом не разбив голову об ограждение и выпустив опустевший стреломет. Кувыркаясь, тот полетел вниз, чтобы через три сотни футов вдребезги разлететься на плитах Теневой площади.

Я понял, что рискую вскоре повторить судьбу своего оружия. Затылок холодило не столько реальным ветерком, сколько ощущением жуткой бездны прямо под загривком.

Музафар, видя это, подходил уже без особой опаски. Стреломет, конечно, в сторону не отводил, но на мои лихорадочные попытки вытянуть тесак смотрел презрительно. Остановившись же так, что я не мог ни дотянуться до гада клинком, ни кинуть им в него с достаточной силой — сбоку, со стороны раненой руки, — вдруг вообще выстрелил в сторону, не глядя всадив стрелу в настил.

Это не оказалось ни безумием, ни попыткой разрядиться. Со злобной усмешкой Великий Визирь поднял ствол на пол-отвеса и, прижав большим пальцем рычажок над рукоятью, остановил перезарядку. Кадавризированная «козья нога» замерла, взведя пружину стреломета, но недослав очередной болт с подающей звездочки.

Вместо него в казенник скользнула стрела, с изяществом фокусника извлеченная Музафаром из необъятных шелков его просторного одеяния. Длинная, под стать холеным ногтям перстнястых пальцев, и отравленная даже на вид, то есть вся в шипах, зазубринах и желобках, источающих вязкие капли. Настоящий гарпун на песчаную акулу в миниатюре.

— Это только для тебя, о презренный сын собаки! — выпалил он с торжеством. Воистину, без таких выражений великий злодей просто не канает.

— Чтоб сукиным сыном быть, не обязательно родиться в конуре и вдоволь собачьей жизни нахлебаться, — пробурчал я в ответ. Не так цветисто и длинновато вдобавок, но для полевых условий сойдет. Гордо молчать на заявы вроде Музафаровых жизнь меня так и не научила. Правда, и к лучшему. Покуда мы с Великим Визирем обмениваемся словесными залпами, стреломет он в ход не пустит. С тесаком-то, да еще лежа, против того много не навоюешь — пока замахнусь, чтобы метнуть клинок, самовзводящаяся машинка меня болтами нафарширует…

Рука, словно безвольно разжавшись, отпустила бесполезный сейчас клинок и потянулась к кармашку, вшитому в отворот шортов над коленом. Покуда до местного суперзлодея доходил смысл моей отповеди да покуда он наливался праведным гневом, мне удалось согнуть ногу так, чтобы клапан кармашка сам скользнул под пальцы. Жаль, застежка туговата, нечасто туда лазить приходится. А долго возиться сейчас не с руки…

Мое «оружие последнего шанса» — однозарядный стреломет-слипган без лишних деталей, практически один только стволик со спусковым рычажком. Остался он мне в наследство от весьма неоднозначной памяти лейтенанта штурмполиции Ланса Обезьяньей Лапы. Лучшего друга, которому я собственноручно отсек голову после того, как тот поставил меня на линию всему Охотничьему Клубу.