Ева - Артуро Перес-Реверте

– Я полагаю, ждать их возвращения не стоит?

Фалько ограничился безмолвным взглядом. Кирос кивнул:

– Понятно.

Потом взял с кресла и надел фуражку. Светлые глаза из-под козырька смотрели отчужденно и безразлично. На самом деле, подумал Фалько, капитан «Маунт-Касл» только что оставил твердую землю позади.

– Ну, вроде бы я все сказал, – пробормотал Кирос словно про себя.

Он раздавил в пепельнице окурок и снова выпрямился. Он стоял рядом с Навиа, который был выше его на полголовы. Фалько заметил, что оба как бы пребывают в нерешительности. Наконец Кирос едва ли не застенчиво протянул руку, и офицер ее пожал. Они смотрели друг другу в глаза.

– Желаю удачи, капитан, – сказал Навиа. – Увидимся там…

Кирос кивнул задумчиво. Мыслями он был уже в туманной полутьме.

– Да. Вероятно.

Туман окружал дрожащими нимбами огни редких фонарей в порту, и отблески ложились на влажный асфальт. Остальное тонуло в сером сумраке, к которому подступало кольцо настоящей непроглядной тьмы.

Сунув руки в карманы, подняв воротник плаща, Фалько с мокрыми от измороси волосами и лицом стоял возле портального крана и смотрел, как снимается со швартовов «Мартин Альварес» – с миноносца, на котором уже зажгли ходовые огни, долетало негромкое гудение машин. Свинцово-серый силуэт медленно отдалялся от причала: из-за безветрия и влажности черный дым из труб неподвижно висел в воздухе, сливаясь с ночной темнотой. Корабль разворачивался левым бортом к морю, открывая глазам Фалько орудие на юте и набухшее влагой, вяло свисающее красно-желтое полотнище кормового флага.

Фалько был тут не один. За выходом «Мартина Альвареса» наблюдали караульные жандармы, собравшиеся у кнехтов и за колючей проволокой, которая оцепляла место швартовки. Стояли поблизости и человек десять моряков с «Маунт-Касл», которые сошли на берег поглазеть на такое зрелище: остальные столпились на носу у якорной лебедки. Под фонарями, едва справлявшимися с туманом, виднелись неподвижные фигуры в беретах и фуражках: матросы – кто в темных бушлатах, кто в свитерах – покуривали мрачно и молча. Смотрели, как отваливает от стенки вражеский корабль, который через несколько часов встретит их в открытом море и приведет в исполнение смертный приговор.

Чуть раньше Фалько увидел, как в последний раз переглянулись моряки с миноносца и с «Маунт-Касл»: первые суетились на палубе, подгоняемые командными выкриками и трелями боцманских дудок, вторые наблюдали, как убирают сходни и отдают швартовы, с которых струями лилась вода. Ни те, ни эти не произносили ни слова, только посматривали время от времени друг на друга да взмахивали порой руками, и Фалько издали не мог понять, прощаются они или грозят. Но вот – это он видел ясно – двое матросов с миноносца, обернувшись к «Маунт-Касл», торопливо и едва ли не воровато вскинули ладони к околышам. Но никто не отдал им честь в ответ.

Еще Фалько видел, как Навиа прошел вдоль борта, обращенного к берегу, до надстройки и оттуда устремил взгляд на мостик «Маунт-Касл», где стоял, опершись обеими руками о леер, капитан Кирос. Навиа, не шевелясь, какое-то время смотрел на него. Потом подошедший офицер что-то ему доложил, и командир, повернувшись спиной к «купцу», вернулся на бак.

На «Мартине Альваресе» взвыл ревун, и этот тоскливый вой, разрывая пелену тумана, прощался, предупреждал и грозил. Вот наконец отвалили и развернулись, содрогание машин сделалось явственнее и ощутимее, винты вспенили черную воду, и красный огонь по левому борту стал быстро удаляться, пока на виду не остались только расплывчатые нимбы над сигнальными фонарями: красный – топовый, белый – кормовой. Покуда миноносец, как призрак, истаивал в туманной тьме, моряки с «Маунт-Касл» ушли с бака, а их товарищи, стоявшие на молу, медленно двинулись на свое судно.

– Теперь наш черед, – раздался голос, принадлежавший, по всей видимости, боцману Негусу.

Тогда и Фалько направился в город. Проходя мимо сухогруза, он заметил, что Кирос по-прежнему стоит на мостике спиной к молу и всматривается в темную даль, уже поглотившую миноносец, и что моряки, поднимаясь по трапу, снизу вверх взирают на своего капитана с молчаливым почтением.

«Отважные люди… – вспомнилось Фалько. – Смотрят на меня как на бога».

Войдя, Фалько убедился: Пакито Паук выполнил все, что было велено, на «отлично». Тот сидел у кровати, к которой была привязана Ева, с одеялом на плечах, пистолетом под рукой и кофейником на столике рядом. Читал древний номер «Мари Клэр», время от времени сонно поглядывая на пленницу, лежавшую на боку, – руки у нее были, как и раньше, скручены за спиной, белокурые грязные пряди облепили половину лица.

– Как она вела себя? – спросил Фалько.

– Идеально. Ты, наверно, хорошо ей врезал – не пошевелилась ни разу и рта не открывала.

Фалько показал на кофейник:

– И ее угощал?

– Ее? Я бы ее ножом по горлу угостил, да ты не разрешаешь…

Фалько рассмеялся:

– Сварливый ты, как бабка старая.

– Ладно, я бабка сварливая, а вот ты – безответственная, хоть и хорошенькая личность. Втравил меня и чуть не угробил, как бедного Кассема.

Фалько дотронулся до повязки у Пакито на груди. Следов крови не было ни там, ни на плече – хороший знак. Малокалиберная пуля не затронула крупные сосуды, и рана быстро перестала кровоточить. Повезло Пауку, ничего не скажешь.

– Очень болит?

– Не очень. Твоя подруга Мойра вколола мне какой-то дряни.

– Поди поспи. Я позову, если понадобишься.

Паук вздохнул, осторожно выбираясь из кресла. Взял свой пистолет и поднялся на ноги.

– Давно пора дать мне роздых. Караулить большевистских сучек – не мое это… – Он взглянул на Еву со смесью злости и любопытства. – Что намерен с ней делать?

– Заберу с собой.

Пакито вздернул выщипанные бровки:

– Куда?

– Потом скажу.

Лягушачьи глаза стали еще подозрительней и зашныряли по лицу Фалько:

– Ты уверен, что справишься один?

– Уверен.

– Слушай, котик, я опасаюсь за тебя… ты любишь рисковать, но эта тварь очень опасна. Поосторожней с ней.

– Не беспокойся.

– Не лучше ли ее того… А?

– Ответ отрицательный.

– Не торопись, поразмысли. Она отдаст жизнь за правое дело, а мы избавимся от докуки.

– Иди-иди, – Фалько успокоил его улыбкой. – Поспи немного.

Паук наконец удалился, продолжая сомневаться. А Фалько подошел к кровати. Сквозь спутанные светлые пряди глаза Евы Неретвы смотрели на него пристально и яростно. Когда Фалько отвел волосы с ее лица, она резко дернула головой. От нее кисло несло грязью, по́том и мочой – на брюках в промежности и по ляжкам расплылось влажное пятно. На скулах, на лбу, на подбородке лиловели кровоподтеки. Лицо покрыто коркой засохшей крови, левый глаз полузакрыт и обезображен синеватой опухолью. Хороша, короче говоря, на загляденье.