Париж - Эдвард Резерфорд

Прошел всего год с тех пор, как Людовик XI взошел на французский трон. Но сразу стало ясно, что новый король намерен многое изменить. Отец Людовика был вполне доволен уже тем, что благодаря Жанне д’Арк сохранил свои растерзанные войнами владения. Нынешний властитель не скрывал, что хочет большего. Честолюбивый, хитрый и беспощадный, он планировал уничтожить оппозицию и привести Францию к славе. И был готов на все ради достижения этих целей.

Если бы у семейства де Синь хватило средств на покупку доспехов и хорошей боевой лошади, то служба у короля могла бы стать неплохой карьерой для единственного наследника рода. Но у них таких денег не нашлось, и причина, по которой Ги послали в Париж, была куда прозаичней.

– Я приехал, чтобы познакомиться с невестой, – ответил он без энтузиазма.

Сватовством занимался друг его отца – нашел девушку из богатой купеческой семьи, и родителей Ги удовлетворило предложенное приданое. Тем не менее отец оставил окончательное решение за сыном.

– Поезжай в Париж и посмотри на девушку, – сказал он. – Если вы совсем уж не понравитесь друг другу, мы все отменим. Хотя, – добавил он, – я знаю несколько супружеских пар, которые прекрасно уживаются, несмотря на отсутствие взаимных симпатий. Если вы не проникнетесь друг к другу отвращением, это уже будет неплохо для начала.

Знакомство предстояло на следующий день.

– Ваша невеста благородных кровей? – поинтересовался Ле Сур.

– Из семьи торговцев, – выговорил де Синь негромко.

Было очевидно, что перспектива такой женитьбы его совсем не радует.

– Будьте осторожней в суждениях, молодой человек. – Вийон, внимательно слушавший весь разговор, покачал головой. – Это Париж, а не деревня. Не отзывайтесь презрительно о третьем сословии.

Из трех сословий, которые короли Франции время от времени призывали, чтобы уведомить о новых законах и налогах, первые два – знать и духовенство – искони считались более важными. Но времена менялись.

– Вспомните, – продолжал Вийон, – еще в дни Креси и Пуатье Парижем почти единолично правил Этьен Марсель, городской прево и предводитель торговцев и ремесленников. Именно он начал строить огромный ров и насыпать валы, которые стали потом новой крепостной стеной города. Даже король имел основания бояться его. Сегодня богатейшие купцы живут как аристократы, и, презирая их, вы рискуете.

– Все так, – заметил Ле Сур, – но мне кажется, что месье де Синь с большей охотой женился бы на знатной женщине.

И Ги де Синь залился румянцем.

Ле Сур оглянулся на сына. Судя по лицу юного Ришара, он ловил каждое слово. Он учился жизни. Разумеется, от него не укрылось, как де Синь зарделся от смущения, и теперь ему самое время увидеть, как его отец избавит аристократа от дальнейшей неловкости, сменив тему разговора. Не переставая восхищаться собственной утонченностью, Ле Сур перевел взгляд на поэта.

– Прочитайте нам одно из своих произведений, месье Вийон, – произнес он, словно король, обращающийся к придворному.

– Как пожелаете.

Поэт потянулся к кожаной сумке у ног и достал несколько листов бумаги, на которых можно было разглядеть длинные столбцы, написанные четким вытянутым почерком.

– В прошлом году, – в качестве вступления произнес Вийон, – я закончил большую поэму под названием «Завещание». Она состоит из нескольких частей. Я прочитаю вам пару баллад из нее.

Первая баллада была короткой. В ней поэт задавался вопросом о том, что сталось с классическими богами, с Абеляром и Элоизой, с той же Жанной д’Арк. В конце каждой строфы звучал рефрен: «Но где же прошлогодний снег!»[1]

Mais où sont les neiges d’antan?

Вторая баллада походила на первую по форме и не без юмора повествовала о былых властителях. Где теперь знаменитый папа Каллист, где король шотландцев, где бурбонский герцог? Где теперь достойный король Испании, чье имя он запамятовал? И опять каждый стих в балладе заканчивался одной и той же строкой: «Там, где и Карл Великий ныне»[2].

– Превосходно, – сказал король воров. – А есть ли у вас что-нибудь новое?

– Я начал кое-что. Пока у меня только фрагменты. – Поэт пожал плечами. – Надеюсь закончить, пока жив.

Frères humains qui après nous vivez

N’ayez les cœurs contre nous endurcis

Car, si pitié de nous pauvres avez

Dieu en aura plus tôt de vous mercies.

Прохожий, здесь присевший отдохнуть,

Не вздумай нас насмешками колоть.

К нам, бедным, сострадателен ты будь,

Чтобы и к тебе был милостив Господь![3]

Это было стихотворение о заключенных, в тюрьме ожидающих казни. Поэт успел сложить всего лишь пару строф. Но пока Вийон читал их, в таверне установилась странная тишина. Все умолкли и погрустнели, потому что именно эта судьба была уготована им почти наверняка, и слова поэта наполняли печалью, горечью и в то же время состраданием.

Слушая стихи, Ги де Синь проникся их ритмом и мелодичностью. Кем бы ни был этот странный человек, учености ему было не занимать, а вот гляди-ка – общается с убийцами. Может, он и сам отъявленный вор, но при этом слагает произведения, которые трогают сердца других преступников.

Когда Вийон закончил, некоторое время все молчали.

– Господин Вийон, – наконец сказал Ле Сур, – ваши стихи следует печатать в книгах.

– Не возражал бы, – иронично усмехнулся поэт, – но мне это не по карману.

– Ваш родственник-профессор не мог бы вам помочь?

– Он терпит меня иногда. – Вийон пожал плечами. – Это все, на что я могу рассчитывать. И виноват в этом только я сам.

Ле Сур кивнул, отхлебнул вина, затем снова направил внимание на де Синя:

– Наш Вийон – прекрасный поэт, вы согласны?

– Согласен.

Ле Сур задумчиво обвел глазами комнату и шумно вздохнул.

– Такова наша жизнь, – проговорил он, словно отвечая каким-то своим мыслям. Затем, после нового глотка вина, занялся не решенным еще делом. – Итак, месье де Синь, давайте вернемся к вашей пропаже. Вы можете описать мне ваш медальон?

– Он из золота. На нем узор – как мне кажется, византийский. Бабушка всегда говорила мне, что медальон привез из Святой земли ее отец.

– Не могу сказать вам, где сейчас этот медальон, месье, но если я поспрашиваю кое-каких людей в своем квартале, то смогу кое-что разузнать. Однако кража подобна войне. Кто бы ни завладел вашей вещицей, он не расстанется с ней без выкупа.