Город смерти - Даррен О'Шонесси

— Но теперь ты и я… мы не одни. Мы вместе. Мы можем вместе построить свое будущее.

— В два раза больше беспокойства, Ама.

— Он тебя убьет, — сменила тактику Ама. — Если ты к нему придешь, он убьет тебя.

— Скорее всего да. Но если мы правильно разгадали, что значит черта поперек моего имени, мне все равно не уйти. По крайней мере я умру в бою. По крайней мере я не получу пулю в спину, Паукар Вами не подкрадется ко мне в темноте.

— Но шанс сбежать все-таки есть, — прошипела Ама. — Зачем лезть в бой? Беги, Капак. Пока есть шанс.

— Шансов у меня никогда не было, — вздохнул я в ответ. — После того как мы решились сюда пойти, после того как мы в открытую бросили вызов Кардиналу. Шанса на жизнь мы не достойны. Раньше мы его не искали, а теперь поздно рыпаться. Мы пришли сюда, чтобы найти правду, ответы, наше прошлое. Мы сделали выбор. И теперь он нас погубит. Меня — как минимум. Твое имя пока еще не запятнано. Твоей крови он еще не жаждет. Иди домой. Забудь про меня, про Кардинала, про все это. Попробуй начать нормальную жизнь. Может быть, еще удастся.

— Я иду с тобой, — упорствовала Ама. — Раз уж я так глубоко влипла…

— Нет. И не надейся. — Мой голос и моя решимость были тверже стали. — Я уже сказал, у тебя еще есть надежда. До твоего последнего раунда еще не дошло. А час моего пробил.

Я принимаю последний бой. Сейчас я пойду к нему, чтобы решить дело окончательно. Либо я его убью, либо он — меня, либо мы найдем компромисс и заключим какое-нибудь перемирие. Я знаю этого гада. Если это экзамен и его исход еще неясен, надо поступить именно так. Встретиться с ним лицом к лицу. Показать, что я его не боюсь. Ама, этот поединок — мое дело. Возможно, если сегодня дело кончится плохо, дойдет очередь и до тебя. Но пока — не вмешивайся.

— Что ты ему скажешь? — спросила она.

— Не знаю, — честно ответил я. — Возможно, даже и сказать ничего не успею. Если повезет, спрошу, зачем все это было надо, в чем смысл списка, кто мы такие и кем мы были раньше. Может, он мне и расскажет перед тем, как я умру.

— Последний раз прошу, — произнесла Ама, отстраняясь, сердито глядя на меня. Ее тело била дрожь, в глазах блестели слезы. — Сбежим вместе. Брось Кардинала, работу, этот город. Мы заживем новой жизнью где-нибудь еще.

— Никакого «где-нибудь еще» не существует, — медленно проговорил я. Напоследок прикоснулся к ее телу, к ее лицу, к ее носу, к губам. — Ама, он повсюду. В этом городе, на этой планете. Тут. — Я постучал по собственному лбу. — Мне от него не сбежать — как и от себя самого.

— Ну тогда, Капак, иди-ка ты в задницу, — зарыдала она и, не оглядываясь, сбежала по лестнице. Я чуть не бросился вдогонку, чуть не сломался, чуть не отказался от боя. Мое сердце чуть не взяло верх: мой рот уже готовился выкрикнуть: «Постой, подожди меня!»

Но я не мог просто взять и наплевать на загадку. Моя натура, мои бессознательные инстинкты — все толкало меня в сторону предначертанной схватки с Кардиналом. Я слишком далеко зашел — назад дороги нет.

Мои губы сомкнулись, руки бессильно упали. Я проводил Аму взглядом, вслушиваясь в затихающий стук ее подошв.

Постояв немного, я возобновил спуск, стараясь сосредоточиться, выкинув из головы мысли об Аме, о Кончите, о хрупкости живого тела. Вместо этого я размышлял о «той женщине» и других картинках, которые мне удавалось выудить из топи моего прошлого. Стайки детей, в школьной форме или спортивных костюмах. Они бегают, лазают по канатам, играют в футбол. У меня во рту свисток, и тут же я целую «ту женщину», и тут же я на каких-то похоронах, и тут же надрываю животики от смеха, и тут же…

Секретарша не хотела меня пускать. Сказала, что он спит и что прерывать сон строго запрещается. Я оттолкнул ее. Она попробовала подставить мне ножку — я пихнул ее так, что она растянулась на полу. Отчетливо увидел ее шокированное лицо — она недоумевала, что сталось с отлично известным ей учтивым юношей. Секретарша поползла к селектору и телефонам — верно, хотела предупредить Кардинала или охрану. Я не стал ей мешать. Беспокоиться о секретности было поздновато.

Кардинал спал на голом матрасе посреди комнаты. Он лежал, свернувшись калачиком на манер маленького мальчика или дремлющего пса, и тихо похрапывал. Лицо дергалось от неведомых кошмаров. Когда я его увидел, меня захлестнула ненависть и отвращение. Повинуясь неудержимому, сумасшедшему порыву, я подбежал к матрасу, встал над Кардиналом, размахнулся правой ногой и сильно пнул его в живот.

— Проснись и пой, мудак! — заорал я и, сам не зная почему, захохотал. Видимо, я дошел до ручки, полетел в ту бездну безумия, куда так жаждал попасть Паукар Вами.

Его глаза распахнулись, и он, откатившись назад, моментально вскочил. Несколько секунд простоял на шатающихся ногах, протирая глаза. Когда же он окончательно очнулся от сна и разглядел меня, на губах у него выступила пена, тело задрожало от ярости.

— Ну как, привлек я твое внимание? — спросил я. — Хорошо. А теперь отвечай без утайки, зачем…

Докончить фразу мне было не суждено. Он набросился на меня с рыком разъяренной пантеры, силясь убить. Мы столкнулись, как два самолета в воздухе, мы визжали и лягались, мы молотили друг друга кулаками и полосовали ногтями. Он расцарапал мне лицо — глаза едва уцелели. Укусил меня за левое ухо до крови, чуть им не подавился. Я беспрерывно бил его в грудь, надеясь переломать ребра и продырявить легкие.

Тут мне подвернулась его шея, и я попытался перекусить ему яремную вену. Но она оказалась слишком скользкой, и мои зубы были вынуждены удовлетвориться его мясистым плечом. Он вырывал мне волосы клочьями, дубасил меня по спине. Я плюнул ему в лицо. Снова стал наносить удары выше пояса и по лицу: то в нос, то по щекам, разбил ему губы. Он пинал меня по голеням и коленям — ноги подогнулись, я чуть не упал. Он засунул два пальца мне в ноздри — а я ему в уши. Несколько секунд мы оба все глубже вгоняли пальцы в эти отверстия, силясь добраться до самого мозга.

Излив первоначальную ярость, мы расцепились и закружились в опасливом танце выжидания: пыхтели, хлюпали носами, угрожающе выгибали спины, не сводя друг с друга сощуренных глаз. Насколько мне показалось, он дивился, что я все еще стою на ногах. Мало кому удавалось так долго продержаться в драке с Кардиналом. Я осознал, что мой кураж, моя сила вызывают у него уважение. Это не по, мешает ему меня убить — но по крайней мере он не справит нужду на мой труп.

Кардинал перешел в наступление первым. Чтобы медлить в дальнем углу комнаты, насмехаясь надо мной и хитро поглядывая, у него не хватило бы терпения. Ерничать он был не мастер — особенно в гневе. Драка есть драка: кулаки — все, слова — ничто.

Он бросился на меня с бычьим ревом, пригнув голову, намереваясь размазать меня по стенке или как минимум выдавить из моего тела воздух. Я еле-еле увернулся от удара: он мазнул меня по боку, где тут же расплылся синяк и что-то — оставалось лишь надеяться, что не жизненно важное — треснуло.