Файл ТМ - Николай Грошев

Я запил. Не мог иначе справиться с собой. Спиртное как-то отвлекало. Легче не становилось — эта новая для меня жажда, жгла изнутри, но я хотя бы сидел на месте и не рвался удовлетворять свои далеко не альтруистические нужды. Пил я, более двух недель, без остановки. При этом я не стал синим, худым, не слёг под конец при смерти от алкогольного отравления. Вовсе нет. Я даже с похмелья не болел. Дело в том, что я таки с пользой провёл дни своего пьянства — изобрёл способ пить без последствий для здоровья, практически непрерывно. Как только маленькие зелёные чертенята (они приходили обычно к вечеру третьих суток), начинали шкодить слишком сильно, в частности, гадить в мой стакан прямо у меня на глазах, при том мерзко хихикая, я решительно отодвигал бутылку, брал склянку эликсира и выпивал её до дна. Организм восстанавливался мгновенно. Чертенята пропадали, разум прояснялся, мысли возвращались.

Тогда я плотно кушал, брал новую бутылку и обратно напивался до потери пульса.

Так я пытался задавить просыпающегося в моей душе безжалостного тирана, собиравшегося стать, как минимум, Богом, для всего человечества. Не скажу, что смог бы справиться с этим сам. Этот я, этот новый я — тиран, скотина, но…, но, чёрт возьми! Какой крутой это был мужик!!!

Порой я спрашиваю себя — почему такого периода не было у моих друзей? Почему, пройдя через все этапы осознания реальности заэкранных миров, обретя понимание того, что ты можешь вытащить в реальный мир, что только душе угодно, это необыкновенное чувство безнаказанной власти над жизнями фантомов…, вообще всё это, не привело их к этапу, скажем так, «местов на Олимпе»? Почему это произошло только со мной? Парни были в восторге от той дорожки, что позже я выбрал для нас всех. Они даже не думали о чём-то ином. А я ещё многие годы ощущал в себе присутствие этой страстной жажда «порулить» всем миром. Может, всё дело в той изоляции, на которую я сам себя и прописал? Ведь, если подумать — я не три года провел, единолично отправляясь в миры фантомов. Лет семь субъективного времени, не меньше. Мне никогда не приходилось советоваться с кем-то, по поводу того, что я собираюсь вытащить оттуда или при выборе нового мира. Я всё решал сам. Они же пришли как гости и остались в команде. Никто из них, никогда не оставался единственным владельцем этой тайны.

Если сложить вместе, всё время, которое я думал над этим — получатся годы. И я смог найти только один ответ. Вероятно, всё дело в команде. Когда нас стало трое, мои новые амбиции, оказались ущемлены. Они развились из слабенького, полудохлого зародыша жажды, которая присутствует в каждом человеческом существе. Жажда власти над чужими жизнями. А вот у остальных не было шанса холить и лелеять свою властную жилку душевную.

Может в этом всё дело?

Не знаю. Я так часто…

— Дело в том, что ты просто скотина. — Донеслось из динамика. — Мррр, в тебе это есть, было и будет. Мррр…, ты просто зверь, который пытается стать человеком Серёжа.

Капитан приподнялся на локте и, недовольно, почти в гримасе отвращения надув губы, смотрел куда-то в бок. Несколько минут он молчал, а потом грустно сказал.

— Крэдок, хоть ты и свинья бестактная, но ты, может быть и прав.

— Прав. Я чувствую. Мррр, ты спрашивал себя почему, они не пережили этот твой этап? Спроси лучше, почему ты никогда не видел кошмаров о войне.

Капитан откинулся на ложе капсулы и очень долго смотрел в потолок.

Эх…, прав Крэдок. Наверное…, битва всегда приносила радость, будоражила кровь, я чувствовал удовлетворение. Страх был лишь в первые несколько боевых заданий, во время службы. В остальное время я ощущал что-то сродни эйфории наркомана. Адреналин в своей крови. И даже страх, естественная реакция — страх испытывают все, даже самые крутые и сумасшедшие, но даже этот страх, становился лишь приятным украшением всей бури эмоций, что вызывает во мне битва. В этом, из всех нас, меня понимает лишь Степан. Он такой же. И он не пережил своего этапа этой страшной жажды власти, лишь потому что…

— Он дибил, мррр. — Снова вмешался голос рыжего пассажира. — У него умственных способностей не хватит на такие сложные мысли.

— Крэдок, тебе скучно? Что ты пристал?

— У меня молоко кончилось.

— Как кончилось? — Удивлённо моргнул капитан. — Я же два литра тебе припрятал и отдал полчаса назад!

— Кончилось. Мррр, я долго был голоден и сильно перенервничал, когда этот глупый корабль начал стрелять А-ракетами прямо посреди гипер туннеля.

— Нефиг спать на пульте! — Рыкнул капитан. — Всё, отстань от меня, я хочу побыть один.

— А молоко?

— Бортовой выруби нафиг внутреннюю связь.

Как только приказ капитана был выполнен, он поднялся, закрыл дверь каюты и, непрерывно бурча что-то неразборчивое себе под нос, улёгся обратно в капсулу. Он долго молчал в этот раз, теребя пальцами нарукавный знак отличия полковника разведывательной службы при космическом флоте Звёздной Федерации, прежде чем продолжить свою историю.

Млять…, полковник разведки…, а мог бы стать властителем всей этой херовой Галактики…

Хм, вряд ли вы поймёте, а может, вас даже ужаснёт то, кто я такой на самом деле, глубоко в душе. Я унял свою страсть. Но, чёрт возьми! Никто не в праве запретить мне, сожалеть об этом! Даже моя треклятая совесть. Увы, порой поступая правильно, мы идём против своей сути.

Первым шагом на пути к подавлению, тех стремлений и желаний, что едва не перевернули вверх тормашками весь мир, стала моя продолжительная пьянка…, а я ведь таки мог перевернуть его! Мог, и это знание, греет моё сердце и самолюбие. Да я и сейчас могу — в любой момент. Аппарат законсервирован, запрятан в секторе Потухших солнц, на одной из маленьких ничем не примечательных планет. Там ни ресурсов, ни жизни, ничего, что могло бы заинтересовать кого-либо. Один из сотен тысяч мёртвых булыжников. Но все мы знаем, где именно этот булыжник летает. Правда, я не могу один открыть хранилище. Что бы его открыть, нужны минимум трое из нас…, самое смешное, что это моя инициатива. Как я объяснил им — что бы никто из нас не мог, без ведома остальных, притащить в наш мир, что-либо тут явно ненужное. Только вот на деле причины у меня были другие. Я сделал это для себя. С ними, хоть с одним из них, я не решусь на шаг, от которого отказался столетия назад, но вот один…, не знаю. Один я могу не удержаться. А раз ступив на эту дорожку, я уже никогда не вернусь назад. Вот так.

Пьянка сама по себе не остановила бы меня. Она лишь глушила мои желание устремиться к моим новым, ужасным целям. Стоило алкоголю покинуть кровь, и я обязательно вернулся бы к ним. Вторым, важнейшим шагом на пути отказа оттого, что жаждала моя душа, стал инцидент, весьма и весьма глупый. Правда, в полном соответствии с характерами моих друзей. В армии, когда тебя сутками гоняет по плацу зверюга сержант, до дембеля ещё чёртова туча таких же вот выматывающих дней на плацу, и каждый твой вечер заканчивается в казарме из 15 мужских рыл, юмор искажается. Становится жёстче. То, что смешило нас до этого кошмара, из которого выхода нет, и не будет, пока не кончится срок службы, уже не казалось смешным. Даже забавным. Тупым, унылым, пресным, но не более того. А когда, после задания, ты возвращаешься в эту казарму, ложишься на койку, смотришь в потолок, а на тебя падает дичайшая усталость, ты чувствуешь полное опустошение, смех гражданки и вовсе может вызвать тошноту отвращения. И совсем глухо становится с твоим чувством юмора, когда однажды ночью ты просыпаешься, поворачиваешься к корешу-соседу и говоришь: