Крапленая обойма - Сергей Зверев

– И что же у вас отобрали?

– Много вопросов, ментяра. Только и умеешь, что все выпытывать. Ненавижу ментов.

Смолячков не успел даже рта раскрыть, как раздался негромкий хлопок, и кусочек свинца угодил капитану точно между глаз. Тело Смолячкова ударилось о бочку и сползло на пропитанную химикатами землю. Инспектор ГИБДД получил-таки вознаграждение за сыскную деятельность. Правда, не совсем то, какое желал...

Лаврентьев почувствовал, как желудок неожиданно подскочил к горлу, а затем рухнул вниз. Он схватился за шею, словно его душил сейчас некто невидимый.

– Что, плохонько, муженек? – ядовито осведомилась женщина. – Вай, вай... Никогда не видел, как убивают людей?

От этих слов тошнота подступила с новой силой.

– Фу, – фыркнула фурия в облике Риты. – Как же ты собирался убить свою жену? А, психодоктор?.. Ах да! Ты ведь планировал уничтожить ее чужими руками. С помощью чокнутого Фомина. Она, дура, считала, что с тобой в одной упряжке. А на самом-то деле муженек просто хотел ее подставить под пулю психу. И чем она тебе так мешала? Плохо трахалась? Я была, наверное, лучше в постели, правда? Молчишь? Правда, правда. Намного лучше. В этом я толк знаю. Надоела тебе женушка, обрыдла, развод не давала... А тут Фомин, ищущий «врагов». И почему, подумал психодоктор, ему не дать этого «врага»? И от жены избавлюсь, и на психа повешу грешок. Чего с психа взять? Какой ты умненький, муженек, – женщина издевалась изощренно. – Только я не Рита. Я сразу поняла, что ты задумал. И еще поняла, что ты, психодоктор, – настоящий говнюк.

Лаврентьев закашлялся. Ему было тяжело дышать. Мало того, что тошнило, так еще и вонь стояла просто невыносимая.

– Что, кислородика маловато? – злая ирония в голосе у женщины была неистощима. – Понимаю... Но ты уж потерпи. Я ведь думала, когда принялась играть роль твоей жены, что ты на самом деле этакий честный докторишка. Но не тут-то было. Я тебя за язык не тянула. Ты ведь сам все мне рассказал о Фомине. И все убеждал, что нужно закончить с ним... Только я тебя раскусила. В отличие от твоей настоящей женушки. И решила тебя, засранца, поставить на место.

Женщина замолчала и достала два листка, осветила их фонарем.

– Тебе ведь это нужно было?

Лаврентьев задержал дыхание. И даже воздух ему уже казался не так противен. Настолько появившиеся на свету бумаги взволновали его.

– Один документ – это сертификат на тридцать процентов акций компании. Второй – дарственная на владение этими акциями. Этот сумасшедший Фомин имел тридцать процентов. Ни один акционер даже не мечтал о таком количестве. Фомин работал с самого основания компании и умудрился скупить столько акций. Это, конечно, не контрольный пакет, но за ним было большинство голосов. И когда его не избрали президентом, ему просто нужно было воспользоваться этим правом большинства. Но он... Но он, дурак, просто спятил. Нынешний президент имеет чуть больше двадцати процентов. Вот почему ему до зарезу нужны тридцать Фомина. Тогда он становится владельцем контрольного пакета. И этот хитрюга попросил тебя, психодоктор, заставить Фомина отдать акции. Сам он не решился заниматься с психом. Мало ли что? А ты был по части этого контингента. Много тебе пообещал от этого куша президент?

Лаврентьев молчал, заторможенно глядя на бумаги в свете фонаря.

– В общем, это уже не важно. Потому что акциями теперь буду владеть я. У меня тут кое-что отобрали, так что это будет небольшой компенсацией потерянного. Фомин хотел «врагов» – я ему их дала. Тем более что мне самой нужно было кое-кого убрать. Так что все хорошо сошлось. Хотя, может, в устранении и не было необходимости, но я люблю, чтобы все было наверняка. Вот так, психодоктор... Я ввела Фомину хорошего психотропика. В Чечне мы часто его использовали. Знаешь, муженек, там после боя иногда такие глюки приходят, что ужас. Вот и кололи. Тогда вроде нормально; как-то осмысленно смотришь... Фомин оказался парень что надо. Поверил мне, отдал бумаги. У него дарственная, оказывается, уже была готова, а его знакомый нотариус ее заверил. Только оставил место для вписания фамилии того, кому дарят. Вполне возможно, Фомин готовил эти бумаги для тебя, психодоктор. Он тебе почему-то доверял. Псих, одним словом. Но я внесла коррективы в его намерения. И теперь акции мои.

Лаврентьев наконец разжал губы:

– Президент не даст тебе так просто воспользоваться тридцатью процентами компании.

Женщина засмеялась:

– Вот почему тебе и не нужны эти ценные бумаги, психодоктор. Ты трусишка. Ты готов был согласиться на малое. Но не я... Этому президенту придется меня принять, иначе он пожалеет, что родился на свет. Когда его членов семьи или родственников начнут находить с «маслинами» в башке, он даже дышать побоится в мою сторону.

Лаврентьев в ужасе захрипел. Он понял, что сей монстр в женском обличье говорит правду. Она на самом деле ни перед чем не остановится и сметет на своем пути всех, кто попытается ей помешать.

– Ну, ладно, – смилостивилась женщина. – Что с тобой-то делать, муженек? Обо мне знают только два человека. Одна сука, до которой я все же доберусь, и ты, психодоктор. Даже не знаю, как-то жаль тебя... Но, как в той песне, и убить жалко, и оставить нельзя. Может, тебя к твоей жене в бочку запихнуть?

У Лаврентьева прошли спазмы по всему телу. Он дернулся, согнулся и громко блеванул.

– Какая мерзость, – не скрывала презрения женщина. – Ты совсем гнилой, психодоктор. И как ты мог еще какие-то криминальные планы придумывать? Не понимаю. Ладно, выходи. Совсем испоганил здесь воздух. Даже стрелять в тебя тут расхотелось.

Лаврентьев не стал задумываться над последними словами женщины. Одно упоминание о том, что он может выбраться на свежий воздух, подогнало его к выходу.

Он выскочил наружу и сразу же запрокинул голову вверх. Капли дождя превратились в небольшие струйки. И они, освежающие, полились на лицо психоаналитику. Он глотал эту влагу и глубоко дышал. Воздух здесь тоже был наполнен не лесными ароматами, но все же лучше, чем в полуразрушенном домишке.

Немного придя в себя, Лаврентьев почувствовал, что тело его стало наливаться свинцом. Ноги словно приросли к влажной земле. Капли дождя скатывались по лицу. Но это не мешало ему рассмотреть то, что было впереди.

Перед ним стояли люди. Которые, как и психоаналитик, казалось, не замечали дождя. И вони, царившей на старой свалке химотходов.

Женщина выскочила почти следом за психоаналитиком. И с удивлением уставилась на людей. По ее лицу было видно, что их появления она не ожидала.

Люди стояли полукругом и были вооружены. За исключением троих. Ее глаза остановились на них. И она поняла, как основательно влипла.

2

– Опусти оружие! – велел Хан. – И только дернись!

Хозяин был недоволен тем, что ему пришлось тащиться по грязи к этой свалке. Привезший его сюда ничего не объяснял, только подгонял и приговаривал, что скоро он получит то, к чему стремится. Что-то нехорошее было в голосе человека, который воскрес после восьми лет, однако Хан не мог отступать. Слишком много он поставил на кон, и слишком большой куш маячил впереди.