И останется только пепел - Ребекка Шеффер

– Ты мне не родитель, – отрезал Ковит.

– О боже! – Генри коснулся сердца, будто раненый, но при этом продолжал улыбаться. – Я прощаю тебя. В сложившейся ситуации.

Он провел рукой по простыне.

– Я понятия не имел, что в тебе есть это, Ковит. Ты никогда не проявлял интереса к представительницам слабого пола – или вообще к какому-либо полу.

Лицо Ниты вспыхнуло от его слов, но она промолчала. Он просто пытался вывести ее из себя, и она не собиралась позволить ему добиться успеха. Лицо Ковита не изменилось. Выражение на нем застыло, будто Генри застал занни посреди чтения книги, которая ему не нравилась.

– Но, Ковит, – Генри посмотрел на него с фальшивой грустью, – я был о тебе лучшего мнения. Общаться с товаром! Ты же знаешь, это никогда не кончается хорошо.

Ковит скрипнул зубами.

– Так же, как и отправка в джунгли людей, которые тебе не нравятся.

– О, не будь таким жестоким! Я же извинился. – Генри великодушно развел руками. – Я признал свою ошибку. Я не должен был тебя отсылать. Ты простил меня и вернулся домой.

Ковит ничего не ответил, его лицо скрывала тень.

– Но на самом деле ты домой не вернулся, – погрустнел Генри. – Ты продолжал хранить секреты. Зная, каким важным для нас является заказ от «Закона Такунана», ты не раскрыл местонахождение Ниты. Ты не вернулся по-настоящему, совсем нет, если твоя лояльность с такой легкостью испарилась.

Ковит по-прежнему молчал.

Генри покачал головой.

– Я знаю, тебе было тяжело, Ковит, но думаю, важно, чтобы мы оставили прошлое позади.

– Важно для кого?

– Для тебя, конечно! – рассмеялся Генри. – Ты поймешь. Я делаю тебе одолжение.

Ковит поджал губы.

– Одолжение.

Он пристально посмотрел на Генри черными глазами, прежде чем его взгляд обратился к Ните. Ее охватило чувство дежавю. Она вспомнила похожую ситуацию, когда Боулдер требовал, чтобы Ковит стал его домашним монстром, работая на престиж. Ей показалось ироничным, что все всегда сводилось к этому. Все хотели, чтобы Ковит стал их домашним животным, а Нита – пленницей. Они оба представляли собой лишь средство для укрепления чьей-то репутации.

– Что ты сделаешь с Нитой? – спросил Ковит.

– О, не волнуйся. Я усвоил урок с Мэттом. Тебе не придется ее трогать, – махнул Генри рукой. – Я убью ее, фотографию тела отправлю мальчишке Такунана, а само тело продам. – Он вздохнул. – Уверен, живой я смог бы продать ее за бо́льшие деньги, но Фабрисио настаивал на ее смерти, и я не могу рисковать, ведь это может обидеть его отца. Поэтому она скоро умрет.

Голос Ковита был спокойным и холодным:

– Я никогда не буду работать на тебя, если ты причинишь Ните вред. Или продашь ее.

Генри приподнял бровь.

– Не говори мне, что у тебя выросла совесть или что-то в этом роде. Ты ведь не собираешься впадать в водоворот ненависти к себе, как эти подростки эмо?

– Нет, конечно. – Ковит фыркнул так насмешливо, что Генри расслабился. Затем Ковит широко и жутко улыбнулся, обещая все то темное, о чем знали только он и Генри. – Но от своих слов я не отступлю. Причини Ните вред, и я никогда не буду на тебя работать.

Улыбка Генри пропала.

– Ковит…

– Нет. – В его взгляде проступила ярость, и Нита почувствовала, как дрожь в ее груди усиливается: казалось, порхающие в животе бабочки могут задушить ее.

Чтобы сказать это, когда угроза МПДСС нависла над ним как дамоклов меч, требовалась особая смелость. Он всегда поступал так. Ставил друзей на первое место. Генри или Нита, Мэтт или его интернет-друзья. Нита всегда ставила на первое место себя, ее стремление к собственной безопасности было превыше всего. В ее отношениях с Ковитом, в жизнях людей, стоявших на ее пути.

– Ковит, Ковит. – Генри поднялся с кровати. – Пожалуйста, хватит эмоций. Я знаю, ты легко привязываешься к людям, но это уже слишком. Каюсь, я ошибся с Мэттом. Шесть лет дружбы так легко не уничтожить. Но это? Ты же знаешь ее около месяца! Если не меньше!

– Она мой друг. – Ковит говорил спокойно.

Генри всплеснул руками.

– Почему ты не мог довольствоваться своими интернет-друзьями?

Ковит прищурился. Его подозрения подтвердились.

– Ты знал?

– Конечно, знал. Думаешь, я мог отпустить тебя в интернет без присмотра?

– Ты что, часами просматривал переписку подростков, болтающих о видеоигре? – Ковит нахмурился. – Верится с трудом.

Генри отмахнулся от него.

– Конечно, нет. У меня нет на это времени. Мы с главой клана нашли гораздо лучшее решение.

Его взгляд обратился к Голд.

Та напряглась. Ее пальцы сжали пистолет. От волнения она кусала пирсинг в губе. Ковит непонимающе повернулся к ней.

– Голд? При чем тут Голд?

Генри рассмеялся, высокомерно расправив плечи.

– Ты так и не понял?

Ковит нахмурился, а Нита уже мысленно забежала на несколько шагов вперед.

– Ты одна из участниц чата, – тихо сказала она.

Глаза Ковита расширились, а рот приоткрылся. Он повернулся к Голд с ранимым, ужасно уязвимым выражением лица.

– Я не знала. – Голд не могла смотреть ему в глаза. – Я не знала, что это был ты. Мне просто сказали присматривать за одним из младших членов клана. – Она вздрогнула, а когда подняла глаза, они оказались полны ярости. – Я понятия не имела, что должна была присматривать за занни.

Последнее слово она практически выплюнула.

– Ты… – голос Ковита звучал тихо и с горечью. – Это ты сдала меня, когда я снова вошел на форум?

– Разумеется, она! – рассмеялся Генри. – И я удивился, узнав об этом. Мне потребовалось несколько дней, чтобы просто поверить.

Когда Ковит и Нита встретились несколько дней назад, было уже слишком поздно. Генри уже знал. Ковит уже был обречен. Он невольно вырыл себе могилу. Ковит закрыл глаза, и Нита поняла, что он пришел к такому же выводу. Затем глубоко вздохнул и повернулся к Голд.

– Кто ты? Кто ты в чате?

– Мэй, – пистолет дрожал в ее руке. – Я Мэй.

Разве Ковит не говорил, что ближе всех общался с Мэй?

Ковит задрожал всем телом.

– Все это было ложью? Все?

– Ты шутишь, что ли? – зарычала Голд с исказившимся лицом. – Это ты мне задаешь такие вопросы? Ты притворялся человеком, настоящим человеком, с чувствами и эмоциями! – Ее голос сорвался, и она задохнулась. – Я считала тебя другом.

– Мы и были друзьями, – с грустью произнес Ковит.