Наполеон. Голос с острова Святой Елены. Воспоминания - Барри Эдвард О'Мира

Он был обвинён в том, что поднял оружие против республики, чего он не отрицал. Стоя перед трибуналом, он вёл себя очень мужественно. Когда по дороге в Париж его привезли в Страсбург, он написал мне письмо, в котором предложил раскрыть весь заговор, если он будет помилован. В письме он заявил, что его королевская семья давно потеряла право требовать возвращения её власти, и закончил письмо обращением ко мне, предложив мне свои услуги. Это письмо было передано Талейрану, который держал его в тайне до того часа, когда герцог Энгиенский был казнен. Если бы граф д’ Артуа был на его месте, то его постигла бы та же самая судьба; и если бы я сейчас оказался перед лицом подобных обстоятельств, то я бы вёл себя точно так же, как и тогда. Так как полиция, — добавил Наполеон, — не хотела полагаться только на свидетельские показания Мейе де ла Туша, то она направила капитана Розей (в честности которого полиция была полностью уверена) к Дрейку в Мюнхен с письмом от Мейе, которое обеспечило капитану беседу с Дрейком. Результат беседы подтвердил сведения Мейе о том, что герцог Энгиенский имеет непосредственное отношение к заговору с целью покончить с первым консулом всеми возможными средствами»[17].

23 марта. Встретился с Наполеоном, полностью одетым, в бильярдной комнате. Он пребывал в хорошем настроении. Передал ему несколько клеветнических публикаций о его личности. Они все были изданы на французском языке, и среди них «Секретные мемуары. Бонапарт описывает самого себя». Эти публикации вызвали у него смех.

Затем Наполеон задал несколько вопросов о губернаторе. Я сказал, что несколько дней тому назад сэр Хадсон просил меня передать ему, что он полон желания добиться с ним примирения и считает, что Лас-Каз, Уорден, госпожа Скелтон и некоторые другие лица виновны в разжигании неприязни между ним и Наполеоном[18]. Наполеон ответил: «Он вас обманывает. Виновниками существующей неприязни были: во-первых, его скверная физиономия; затем его стремление заставить меня принимать дважды в течение суток британского офицера; далее, его письмо к Бертрану; его пожелание, чтобы я отказался от ваших, доктор О’Мира, услуг и согласился принять врача по его собственному выбору; манера, в которой он разговаривал со мной о деревянном доме; его письма с элементами деликатности, но затем сопровождаемые бесконечными придирками; и его всегдашняя привычка ставить возникшую проблему под сомнение, которую он потом интерпретирует так, чтобы она лучше отвечала его взглядам.

Судя по всему, — добавил Наполеон, — Уорден был информирован о том, что я воспользовался несколькими строками стихотворения Шекспира, чтобы бросить тень на доброе имя госпожи Монтолон. Вам хорошо известно, что я не мог раньше и не могу и сейчас процитировать стихи на английском языке. Вы также знаете, что я никогда не помышлял порицать госпожу Монтолон. Напротив, как я думаю, она обладает более твёрдым и прекрасным характером, чем большинство представительниц слабого пола».

24 марта. Наполеон пожаловался на то, что у него опухли ноги. Я порекомендовал ему самые простые средства против этого недомогания. Наполеон последовал моим советам.

Затем он рассказал мне, что вчера весь день читал «Секретные мемуары Наполеона», написанные Питоном. «Эта и другие клеветнические книги, — заявил он, — для меня сделали больше добра, чем зла во Франции, потому что они вызвали возмущение в стране против их авторов и против Бурбонов, которые оплатили их работу, тем, что представили меня чудовищем, а также той невероятной и скандальной ложью, напичканной в этих книгах, обо мне и о правительстве, которое я возглавлял. Вся эта ложь свидетельствует о том, что страна постепенно деградирует, находясь под властью Бурбонов. Даже Шатобриан принёс мне пользу своей книгой. Пишон, автор книги «Положение Франции при Бонапарте», служил консулом в Америке. Он потерял моё расположение после того, как присвоил три миллиона франков, часть которых он вынужден был возместить, так как я тщательно следил за работой консулов и других правительственных чиновников и всегда лично проверял их счета. После моего возвращения с Эльбы я направил этого Пишона, успевшего опубликовать свой клеветнический опус, в Лондон в качестве своего шпиона; по крайней мере, пока он был направлен мной, то я терпел его, потому что, хотя он был мошенником, но имел далеко не глупую голову на плечах. К тому же, учитывая характер написанных им книг, его трудно было заподозрить в шпионаже. Вы видите, до какой степени можно питать доверие к авторам клеветнических книг.

Этот человек, который в 1814 году написал обо мне такую клеветническую книгу, в 1815 году был направлен шпионом полиции той самой персоны, которую он с таким размахом оклеветал».

25 марта. Наполеон принимает ванну. Состояние его ног стало намного лучше. Он находится в хорошем расположении духа. «Господин доктор, — обратился он ко мне, — из тех книг, которые вы одолжили мне, выяснилось, что я в самом раннем возрасте отравил девочку; что я отравлял других ради удовольствия от самого процесса отравления; что я убил Дезэ, Клебера, герцога Абрантского и не знаю точно, сколько ещё других; что я отправился командовать армией в Италии, укомплектованной несколькими тысячами бывших заключённых, которые были несказанно рады видеть меня, поскольку я сам был одним из них. Удивительно, каким только вещам верят в каждой из двух противостоящих сторон, когда между ними полностью отсутствует связь. Во Франции, если дом горит дотла, то это приписывается простонародьем проделкам англичан. Все кричат вокруг: это сделал Питт, Питт. Ничто не может убедить французских каналий, что пожарище в Лионе не было подстроено англичанами. Подобным же образом вы, англичане, верите всему плохому обо мне, и эта вера всегда поощрялась вашими министрами».

В этот момент я прервал монолог Наполеона, высказав сомнение в отношении его утверждений. Возражая мне, Наполеон ответил: «Когда они снарядили корабли для высадки бандитов на берег Франции и снабдили их деньгами, поставив им цель уничтожить меня, разве они не были причастны к этому?» Я ответил, что они снарядили корабли и предоставили деньги мятежникам для того, чтобы содействовать им в совершении революции, не зная о том, что в их планы входило убийство. «Доктор, — возразил Наполеон, — вы ещё ребёнок. Они прекрасно знали, что к чему. Пятьдесят или шестьдесят бандитов, большинство из которых были известны как убийцы, не могли бы совершить революцию без моего убийства. Они одновременно опубликовали в Лондоне книгу под названием «Умерщвление — это не убийство», которая первоначально была опубликована во времена Кромвеля. Это было сделано с той целью, чтобы внушить народу мысль, что моё уничтожение не только не было бы преступлением, но достойно похвалы и награды. Конечно, Фокс придерживался противоположного мнения. Этот великий человек написал Талейрану, информируя его о том, что утром его навестил один мерзавец с предложением убить меня.