Дым и тени - Таня Хафф

— Это две разные вещи.

Тони открыл и закрыл рот, подавившись дюжиной ответов, которые одновременно полезли в голову. Когда по его ощущением прошло уже полчаса, во время которых он слушал только собственное прерывистое дыхание, парень пробормотал:

— А теперь сколько времени?

— 23:17.

— И все? — И потом до него дошло. — Врата не открылись.

— Судя по всему, так. Полагаю, нашему врагу надо подготовиться.

Это звучало логично. Ни в коем случае не успокаивающе, но логично.

— Зачем сталкиваться с тобой, если утром он сможет этого избежать.

— Действительно, зачем.

— Повелитель теней может прийти утром, когда я останусь один. — Раз уж он начали рассуждать… Тони прикинул еще пару моментов, пока Генри откатывал лампу обратно к световому щиту и сматывал кабель. — Он должен был сообразить, что нам сложнее кого-то задержать во время съемок. Куча народа, шатающаяся рядом и пытающаяся снять сериал, здорово мешает главному герою победить злых волшебников из другого мира.

Генри сверкнул белоснежной улыбкой в тусклом свете.

— По телевизору главный герой бы справился.

— У этого чертова главного героя за камерой стоят пятьдесят человек, следящих, чтобы он хорошо смотрелся. А меня уволят. Ты ведь это понимаешь?

— Еще не факт.

— Именно что факт. — Они направились к задней двери. — Если даже мы спасем мир, я потеряю работу, квартиру и отправлюсь на панель в Гастауне. Почему-то я внезапно проникся шестым сезоном Баффи.

— Это должно мне о чем-то говорить?

— Двадцать первый век на дворе, Генри. Постарайся под него подстроиться.

* * *

В 21:30 Тони отклонил предложение вломиться в квартиру волшебницы.

— Слушай, если она не хочет, ты ее не заставишь.

— Это ты ее не заставишь, — поправил Генри. — А я спокойно.

— Что, и сражаться тоже заставишь, когда она вернется?

— Знал бы ты, сколько людей, загнанных в угол, начинают сражаться.

— Ага, как крысы. Она как раз в углу. — Тони нахмурился и потер грудь. — Если мы сейчас вломимся и застанем ее, то она будет драться с нами. И если Арра победит, то никто не сможет охранять врата.

— Храбрый Гораций стоял на мосту, как высеченный из скалы; Сотни врагов бушевали пред ним и широкий поток позади.

— Что?

— «Гораций на мосту» лорда Маколея.

— К черту. Ты можешь просто вести машину?

Генри отъехал от дома волшебницы, гадая, что изменило отношение Тони к ней от одобрения к мрачному негодованию. Благодаря благословенному терпению бессмертного, он по кусочкам вытащил из Тони события прошедшего утра. Когда машина остановилась на студийной парковке, вампир узнал о новом круглом синяке на груди Тони, выделявшемся среди еще не прошедших меток от прошлых драк.

Врата не открылись, и битва отложилась. Поэтому он довез Тони до дома и ждал у двери, пока знакомое сердцебиение, которое нельзя было ни с чьим перепутать, не успокоится во сне. С улицы Генри увидел, что свет в квартире был включен, и рыкнул. Битвы, завязанные на страхе и в итоге не приносившие результатов, раздражали его.

В 2:15, быстро доехав до центра Ванкувера, он последовал за одним из жильцов в дом Арры.

Может, волшебница и ставила щиты у своей двери, но уж явно не против грубой силы. Натянув свитер на пальцы, чтобы скрыть отпечатки пальцев, Генри ухватился за ручку двери и за дверной засов и резко толкнул. Скрежет стальных петель, выдирающихся из дверной рамы, прозвучал как выстрел, но он оказался в квартире до того, как кто-то из соседей успел среагировать. Снаружи следов взлома заметно не будет.

Волшебницы дома не оказалось — он не чувствовал присутствия ее жизни. Тем не менее Генри обыскал все комнаты. Кто знал, что она могла придумать со своей магией?

Со стола в столовой пропал ноутбук. На его месте лежало письмо, адресованное Энтони Фостеру, поверх которого была прилеплена записка: «Вера, когда покормишь кошек, брось это в почтовый ящик.»

Генри отложил листок и оторожно провел ногтем под запечатанным краем конверта. Дешевый клей не стал особой помехой.

Чей- то пристальный взгляд заставил вампира обернуться в сторону гостиной. Две кошки, устроившиеся на диване, презрительно на него смотрели. Собаки обычно предпочитали прибиваться к его виду. Кошки были умнее.

— Мне надо знать, что она ему сказала.

Зазу фыркнула.

— Если считаете, что я поверю, что вы никогда не сталкивались с нравственной двусмысленностью, то советую подумать еще раз. Вы же кошки.

Уизби зевнул.

Он уже был готов увидеть письмо, написанное гладким почерком на плотной разлинованной бумаге. Но нет, шрифт Times New Roman, 12 пунктов, на двадцатифунтовой бумаге. Ни приветствия, ни подписи.

Я видела, как он побеждал. Когда началось наступление на город, я заглянула в кристаллы и увидела его победу. Смотрела снова и снова, но Повелитель теней все равно побеждал. Я попыталась убедить Кирила и Сарна бежать со мной, но они отказались. Они не хотели понять, что больше ничего не смогут сделать. Что победа не на их стороне. «Сражайтесь за нас!» — кричали городские жители. — «Умрите за нас!» Они пошли навстречу смерти, а я открыла врата.

Прошло семь лет. Я не могу совершенно четко предсказывать в этом мире. Но каждый раз, когда пробую, вижу его победу. Какой смысл пытаться, если судьба уже предназначила проигрыш? Впрочем, не думаю, что я смогу убедить вас в этом, как не смогла и Кирина с Сарном.

Могу только надеяться, что в каком-нибудь из новых миров этого не случится.

Теперь ты знаешь то же, что и я.

Как бы там ни было, мне жаль.

— А ничего и не было, — рявкнул Генри, складывая письмо обратно. Несколько долгих секунд он постоял рядом с телефоном, занеся над трубкой руку.

Тони, это Генри. Не ходи завтра на работу.

Не будь первым среди погибших.

Дождись заката, чтобы я мог сражаться рядом с тобой.

Их узы были достаточно сильны, чтобы даже на расстоянии он смог превратить просьбу в приказ.

Но Генри не стал ни просить, ни приказывать даже тогда, когда машина отъезжала от студийной парковки. Они оба знали, что могло принести утро.

И как бы ему ни хотелось, Генри не мог отобрать у Тони право выбора. Он отошел от телефона, опукая руку.

— Выбор, который мы делаем, делает нас, — сообщил он кошкам.

Зазу фыркнула. Уизби зевнул.

Сунув письмо Арры обратно в конверт и положив его на стол, Генри выскользнул в ночь.